Его большой день - [70]
— Пошли! — сказал Габриель.
— Жаль, что Никита ее не знал, — сказал Йожо, когда они спускались по тропинке.
Потом друзья разошлись в разные стороны. Габо спустился к белому домику, а Йожо с Громом пошли вдоль Буковинки.
— Завтра обязательно приду! — крикнул Йожо вслед Габриелю.
— Приходи! — И Габо помахал ему на прощанье рукой.
Из охотничьей сумки (рассказы о природе)
1. Дядя Богдан
Никогда еще не ждал я отпуска с таким нетерпением, как в этом году. И не потому, что в городе от жары размягчился асфальт и я мечтал подышать свежим лесным воздухом. Право же, не в одном этом было дело! Я собирался провести отпуск не только приятно, но и с пользой.
Незадолго до этого я узнал, что в далеких Кисуцких горах, в глубокой долине, живет старый лесничий, который знает природу как свои пять пальцев и замечательно рассказывает удивительные охотничьи приключения… «Вот была бы книжка! — подумалось мне. — О такой только мечтать можно!» Сердце мое просто заныло от желания поскорее послушать этого прославленного, бывалого охотника.
Я написал дяде Богдану — так зовут этого лесничего, — спрашивая, можно ли к нему приехать. Ответ не заставил себя долго ждать. Лесничий писал, чтобы я приезжал: он все равно собирается взять отпуск во второй половине лета и ему по крайней мере будет со мной веселее.
После этого я, как маленький, стал считать, сколько еще ночей остается до отъезда.
Наконец долгожданный день наступил. Скорый поезд мчал меня к верховьям реки Ваг. Мелькали деревни и города, поля и луга, отдаленные холмы. А вот и Ваг. Словно цветы дикого мака, краснели здания новых гидроэлектростанций. Потом промелькнула строящаяся «Плотина молодежи», где люди кишели, как муравьи в муравейнике, пыхтели могучие машины, с грохотом проносились вагончики узкоколейки. И снова деревни и городки, мосты и фабрики. Равнины постепенно сменяются горами, которые поднимаются все выше к небу и с обеих сторон подбираются к поезду, словно хотят преградить нам дорогу. Ничего, так и не преградили! Вот и Жилина! Отсюда уже рукой подать до кисуцкого Нового города на берегу зеленоватой реки Кисуцы.
Наконец я в Кисуцах! Присматриваюсь к городу. Белеют новые домики вперемежку с почерневшими от времени деревянными. И новые такие веселые, словно улыбаются людям…
Я смешался с толпой, прислушался к разговорам и стал расспрашивать о том, что мне показалось интересным. Так, между прочим, узнал я и о дяде Богдане, и о том, как до него добраться. Едва я упомянул его имя, как мне прожужжали о нем уши: он, мол, такой замечательный охотник, и даже зверье покорно слушается его, а дядя Богдан прекрасно его понимает. И его участок в лесу — загляденье, такой там порядок. Рассказывая все это, мне показали дорогу в лесничество.
Я зашагал вверх по долине, где проложена узкоколейка и состав из нескольких вагончиков вывозит бревна из Оравской Лесной к Ощадницкой лесопилке. Там где-то в центре долины и стоит домик лесничего дяди Богдана.
Сперва я бодро шагал вперед, но уже через час был мокрый как мышь. Солнце припекало все сильнее. А лесничества нет и нет. Я снял пиджак, попробовал идти по шпалам, между рельсами, думая, что так будет легче и поскорей пройдет время. Но долине все конца не видно.
На дорогу с обеих сторон наползают высокие горные склоны, словно собираются завалить и узкоколейку, и ручеек, что весело булькает на дне долины. По склонам карабкаются вверх полоски полей, узкие, длинные, как лапша. Ячмень уже сжат, овес, картофель, капуста пока еще не убраны…
Наконец за крутым поворотом показался домик. A-а! Вот он! Наконец-то! Я веселее зашагал по ухабистой дороге.
И вправду это домик лесничего! Точь-в-точь такой, как мне говорили. Стоит он за речкой; не только крыша, но и стены его сверху донизу обиты дранкой.
Под защитой горы, покрытой ельником, — садик.
Интересно, как дядя Богдан меня встретит? И какой он? Так ли выглядит, как я себе представляю, или по-другому?
Я перешел по мостику через речку и нажал щеколду калитки. И вдруг… У меня даже дух захватило. Со двора из-за высокого забора послышался низкий голос: «Оооох, бек-бек-ооо…» Голос колеблется, он то низкий, то чуть повыше.
«Олень! — думаю. — Но ведь еще не пришло им время трубить! До первых морозов далеко! А может, он все спутал в неволе?»
Я постоял, не зная, как быть. Что, если олень бросится на меня? Ведь он меня не знает. Поздно будет бежать, когда он подденет меня на рога!
Долго собирался я с духом, не решаясь войти. По спине бегали мурашки, когда я в конце концов шагнул во двор.
Но напрасно я озираюсь — оленя на дворе не видно. Только у веранды на скамеечке сидит старик с коровьим рогом в руках и водит по нему напильником. Вдруг старик встал, приложил рог к губам, и снова послышалось низкое: «Оооох, бек-бек-ооо…»
Значит, я на месте. Это дядя Богдан готовит манок для оленей, а я, голова садовая, струхнул, да так, что душа в пятки ушла. Пристыженный, я вернулся, закрыл калитку и лишь после этого подошел к дяде Богдану.
Он спокойно, ничуть не удивленный, посмотрел на меня. Привык; видно, что к нему люди ходят.
Мы молча постояли друг перед другом. Я даже успел рассмотреть его с головы до пят, сравнил с представлением, которое создалось у меня раньше. Разумеется, я сильно ошибся, вообразив, что увижу дряхлого старика. Дядя Богдан был совсем другой: среднего роста, лицо живое, со здоровым румянцем, весело прищуренные темные глаза. Только усы и веночек волос вокруг лысины уже совсем седые. По глазам сразу видно, что добряк.
