Его большой день - [51]

Когда началось восстание, отряд Шимака поспешил в Стречнянское ущелье. Гитлеровцы пробились туда с помощью танков, тяжелой артиллерии и самолетов.

Словаки сражались тут бок о бок с чешскими, русскими и французскими партизанами. Они дрались героически, но не смогли долго противостоять мощному оружию. Не говоря уже об авиации. А у них самолетов не было, если не считать нескольких отчаянно медленных бипланов. Шаг за шагом враг продвигался вперед. Казалось, каждое дерево стреляло и каждый овражек превратился в маленькую крепость. Редели ряды фашистов, но все-таки винтовками невозможно было задержать тяжелые танки. Партизаны отступали…

Когда немцы подошли к Мартину, отряд из-под Сухого Верха получил новое задание: остаться в тылу врага. Разрушать железные дороги, мосты, шоссе, наносить урон захватчикам.

Но прежде чем вернуться в горы, партизаны пошли в Сучаны, чтобы защитить их от фашистов. Все село поднялось на врага. Лишь хозяин магазина Волавец в последнюю минуту куда-то исчез, да не которые богатые крестьяне заперлись в своих домах. Казалось, они ничего не хотят знать о том, что делается вокруг.

На околице люди рыли окопы, а народная милиция организовала отряды обороны.

Отряд Шимака защищал подступы к Сучанам со стороны Вага.

Но все-таки немцы заняли Сучаны: они пробились в село с другой стороны, стали стрелять по окопам, сучанцы не выдержали огня и отступили. Тогда отряд Шимака открыл по врагу стрельбу с флангов и долго не давал ему войти в село. Немцы повернули минометы за Ваг, и партизанам пришлось отступить в лес.

Двое из отряда погибли.

Командир Шимак понял, что, не имея серьезного вооружения, в открытом бою его небольшой отряд ничего не сумеет сделать, и велел отступать к Сухому Верху.

— Нам бы хоть одну пушку, — сетовал командир отряда.

Партизаны тоже ходили мрачные.

Йожо пришлось в тот день пережить тяжелые минуты. Он был так близко от дома и не мог туда заглянуть. Когда они вернулись к Сухому Верху, он не смог высидеть в землянке; нашел место, откуда было хорошо видно его родное село, долго смотрел вниз, и ему было тоскливо до слез. В чистом и прозрачном воздухе долина была как на ладони. Только под Лысой горой мирно висело в небе белое облачко. Рядом с Йожо стояли Хорват и Шимак. Бинокль командира переходил из рук в руки.

Вся долина казалась Йожо какой-то настороженной. Сучаны жались к Буковинке, как испуганная стайка цыплят к квочке. Стройные трубы кирпичного завода не дымили. Некому было развести огонь в печах: оставшиеся в селе люди попрятались в подвалах и укрытиях. А большинство рабочих ушли в горы.

По улицам села медленно ползли танки, на которых враг пробился в Сучаны.

Хорват, смотревший в бинокль, крикнул:

— Двигаются к «Взрыву»!

Йожо вздрогнул. К «Взрыву»! Двигаются к «Взрыву»! В ушах у него зазвенело. Он подумал о матери и маленькой Зузанке. Где они, дома или куда-нибудь спрятались?

На этот вопрос он не мог ответить. А вопрос возникал все настойчивее. И он все сильнее дрожал от страха.

Отец тоже встревожился. Он судорожно сжимал бинокль обеими руками. Пальцы в суставах побелели, а сухие губы превратились в узкую бесцветную полоску.

— Остановились прямо во «Взрыве», гады!

— Дай бинокль, — попросил мальчик и, не ожидая разрешения, выхватил бинокль из рук отца.

Он увидел, как из трех стальных чудовищ с длинными стволами орудий стали выскакивать люди в черном. Они казались маленькими, как муравьи.

Сейчас начнут шнырять, найдут маму, и…

И вдруг земля словно бы вздрогнула, и между корпусами «Взрыва» взлетел вверх фонтан черных комьев.

— Папа… стреляют!

Бинокль перешел в руки Шимака.

— Наши. По «Взрыву».

— Да, — кивнул Шимак совершенно спокойно. — На холме напротив наш артиллерийский наблюдательный пункт. Место идеальное. Они и увидели танки.

Теперь в бинокль смотрел Хорват. Остальные с трудом различали, куда падают снаряды.

Отец считал вслух. Один, два… пять, шесть взрывов. И с каждым взрывом лицо его прояснялось. Он словно совсем забыл, что на недостроенном заводе прячутся его жена и дочка. Видел только вражеские танки и меткие, точные попадания снарядов.

— Один уже загорелся! — обрадовался он.

Взрывы на миг умолкли. Этим воспользовались экипажи остальных двух танков, включили моторы и на полной скорости рванули в сторону села.

— Бегут!.. Бегут! — вскрикнул отец Йожо.

Командир отряда взял у него бинокль и стал изучать ситуацию.

— Папа! А в наш дом не попали? — спросил мальчик.

— Представь себе, нет. Я и не знал, что наши артиллеристы такие мастера. Здорово они их!

Все трое повеселели, как будто у них с души сняли тяжелый груз.

Успех артиллеристов обрадовал и всех остальных бойцов отряда. Только Йожо ходил сам не свой, не мог найти себе места. Его преследовала мысль: а вдруг все-таки что-нибудь случилось с мамой или Зузанкой?

Вечером пастух Матуш стал играть на губной гармонике разбойничьи песни. Партизаны запели.

До самого хребта Сухого Верха разносилась разбойничья песня:

Эй, козопас,

Еще не пробил

Наш последний час!

Но сидели недолго.

Группа партизан, оснащенная взрывчаткой, отправилась в долину к шоссе.

Остальные ушли в землянки отдыхать.