Египтянка - [8]
Нет, она решительно не могла представить, как это будет происходить, но осознание того, что выход все-таки существует и в самом крайнем случае им всегда можно воспользоваться, успокаивало, придавая силы для поисков иного решения. А этот безвыигрышный вариант никуда не денется – достаточно распахнуть створки, взобраться на подоконник, зажмурить глаза… Катя отошла от окна и обвела взглядом комнату.
…А что будет здесь потом?.. Потом, когда меня не станет. Наверное, в мою комнату переедет отец – им с матерью давно уже неинтересно спать в одной постели. Значит, книжки, скорее всего, перекочуют в подвал, а огромный плюшевый медведь?.. Нет, его мать должна забрать к себе… Катя совершенно отчетливо представила новый облик комнаты, даже почувствовала, как ее диван и дешевый коврик на стене пропитываются запахом отцовских сигарет. Закрыла лицо руками, но мешали очки. Она отшвырнула их в угол и зарыдала, сотрясаясь всем телом; рухнула на диван, хранивший ее живой запах. Она не хотела уходить из этого мира, потому что ясно знала – никакого другого не существует. Все эти бредни о жизни после смерти, о рае и аде, о переселении душ, есть не что иное, как выдумка какого-то умного и циничного человека, стремящегося придать человеческому существованию смысл, оградить его от мыслей о неминуемом и бесповоротном конце. Нет, пока она еще поживет здесь. Второго такого шанса ей не представится, а пока у нее есть еще и сто рублей, она способна искать, на что-то надеяться.
Катя вытерла слезы, встала, последний раз шмыгнув носом. Наклонилась за очками и почувствовала, что одно стекло треснуло от удара; в ужасе водрузила их на нос, закрыла правый глаз – перед левым пролегла широкая непрозрачная полоса. Зрачок метался, ища какое-нибудь удобное положение, но мог видеть, либо давно некрашеный пол, либо потолок, а стены, находящейся прямо напротив, будто не существовало вовсе – вместо нее возникло бесконечное серое ничто.
Катя растерянно сняла очки; посмотрела на них, поднеся совсем близко к лицу. Поменять стекло стоило гораздо больше ста рублей, но дополнительных денег ей на это никто не даст. Она снова опустилась на диван. Но, видимо, это событие сдвинуло ее сознание с мертвой точки – ей уже не хотелось вернуться к окну и даже думать о самоубийстве. Раз в ее жизни что-то способно измениться в худшую сторону, то, возможно, способно и в лучшую? Главное, что оно способно меняться! Надо идти, причем, совершенно не важно, куда. К черту газету! Она написана для тех, кто знает, что ищет, а у нее все должно быть по-другому, также спонтанно и непредсказуемо, как эти разбитые очки. К тому же, отец никогда не простит ей, если она целый день бездарно просидит дома.
Оделась Катя быстро. У нее никогда не возникало проблем с выбором гардероба, ведь когда нет вариантов, нет и проблем. Накрасилась, чтоб хоть частично скрыть следы слез; попыталась еще раз надеть очки в надежде, что что-нибудь изменится само собой, но трещина не исчезла, и лучше видеть она не стала. Вздохнула. Сунула их в сумочку, чтоб использовать, если потребуется рассмотреть что-нибудь повнимательнее, хотя бы одним глазом. Взяла со стола драгоценную «стошку» и торопливо захлопнула за собой дверь, словно покинуть квартиру являлось ее главной целью. Сбежала по лестнице, держась за перила, и оказавшись во дворе, резко остановилась, привыкая к новому видению мира. Здесь сделать это было гораздо проще, чем на улице, кишащей автомобилями и беспорядочно снующими людьми. Вот пять тополей посреди двора (это она знала настолько хорошо, что их даже не требовалось видеть); улица (она там, между домами, где проплывали цветные, расплывчатые пятна автомобилей); мужчина прошел к соседнему дому. Рядом с ним бежала толстая черная собака. Катя знала, что у мужчины усы, а собака – перекормленный ротвейлер. Их тоже не надо рассматривать. На лавочке у подъезда сидит незнакомый мужчина. Он никогда не сидел здесь раньше. Но это не важно, главное, она различала, что это мужчина, и он просто сидит, зажав между ног, стоящий на земле кейс, и не предпринимает никаких действий.
…А еще, – вспомнила Катя, – говорят, если не носить очки, зрение стабилизируется. Может, и у меня так будет?..
Она сделала первый неуверенный шаг, словно пробуя на прочность асфальт. Мужчина на лавочке вздохнул и даже, как показалось Кате, застонал. Она уставилась на него своими широко раскрытыми, но видящими лишь смутные очертания, глазами. …Может, ему плохо?.. Она уже хотела подойти, но мужчина пошевелился. Это испугало Катю – вдруг он неправильно истолкует ее заботу? Она повернулась и быстро пошла, не разбирая дороги туда, где, как она помнила, должна находиться остановка автобуса.
