Египет под властью Птолемеев. Иноземцы, сменившие древних фараонов. 325–30 гг. до н.э. - [10]

Сатрап поселил в Фиваиде македонских ветеранов, назвав эту местность Птолемаидой, и дал поселенцам право на самоуправление. Но данное решение было принято исходя из военных соображений, а значит, искать общие черты, объединяющие Птолемаиду и Александрию, бессмысленно.

В Александрии не было ни совета старейшин, ни других городских институтов, за исключением деления жителей на филы и демы. Греки не жаловались на чрезмерно сильную центральную власть. Удовлетворенные чувством превосходства над египтянами, александрийские эллины покорно позволили Птолемею взять всю полноту власти в свои руки. В общем, благородной мечте Александра о единстве народов, пользующихся одними и теми же правами, не суждено было сбыться ни в столице, ни за ее пределами. Возможно, для ее претворения в жизнь необходимы были более яркое воображение и широкий взгляд на мир, чем те, которыми обладал Птолемей, но так или иначе это не было невыполнимой задачей. Если первый из Птолемеев решился бы на отход от греческой традиции и признал бы право детей от смешанных браков на получение гражданства, мечту Александра можно было бы реализовать, и история Египта данного периода стала бы совершенно другой. Но возможность была упущена, и ни один из Птолемеев, правивших после диадоха, так и не осмелился попытаться сделать это.

Глава 2 Птолемей Сотер (продолжение)

Управление государством – занятие в лучшем случае весьма однообразное, и Птолемей очень быстро захотел переключить внимание. Как и многие мужчины до и после него, правитель Египта нашел отдушину в любви. Он, несомненно, был человеком довольно увлекающимся. Имея за плечами два брака, он собирался заключить третий. Выполняя приказ Александра, в Сузах Птолемей женился на Артакаме, дочери персидского вельможи Артабаза, затем, уступив Антипатру, он взял в жены его дочь Эвридику. Теперь же правитель Египта решил побаловать себя и сделал своей избранницей Беренику, подругу и доверенное лицо Эвридики[5]. По отношению к последней это было очень несправедливо. Ведь она не сделала ничего, чтобы заслужить развод. Эвридика была для Птолемея прекрасной женой, родила ему сына Птолемея, по прозвищу Керавн, и двух дочерей. Она простила бы мужу новый династический брак, но не интрижку со своей собственной придворной дамой. Но наш мир несовершенен, и никто не застрахован от ударов судьбы. Поэтому Эвридика, чувствовавшая, что больше никогда не увидит мужа, покинула Египет. Ничего другого сделать было нельзя, ведь Птолемей не относился к числу людей, способных с легкостью изменить решение. Он всегда брал то, что хотел, и не переживал из-за последствий.

«Никогда прежде ни одна женщина не вызывала такого восхищения, как возлюбленная жена Птолемея Береника», – писал Феокрит. Беренике и правда удалось до самой своей смерти оставаться предметом сильнейшей любви ветреного Птолемея. Она, несомненно, была очень привлекательной женщиной. Ее глубоко посаженные глаза, короткий прямой нос и чувственный рот не могли не вызывать восхищение. Высокий лоб и выступающий подбородок свидетельствовали об уме и твердом характере. Эта вдова македонского вельможи приехала в Египет вместе с Эвридикой и поняла, что правитель страны в ее вкусе. В данном факте нет ничего удивительного. Птолемей испытывал страсть к приключениям, а такие мужчины обычно очень привлекают женщин. В итоге Береника, очевидно, полюбила Птолемея всем сердцем. Этот брак также позволял решить проблемы, связанные с престолонаследием. Береника родила Птолемею четверых детей: двоих сыновей – старшего Птолемея, позже известного как Филадельф, и Аргея – и двух дочерей: старшую Арсиною, ставшую женой сначала правителя Фракии Лисимаха, а затем своего брата Филадельфа, и Филотеру, самую младшую из всех.

Ни один македонянин не способен ограничиться одной лишь любовью, и Птолемей вскоре стал размышлять над тем, как увеличить объем египетского экспорта. Пока Александрия не оправдывала его ожидания. Стоянка на якоре здесь была безопасной, а местонахождение самого города – весьма удачным, однако Тир и Родос продолжали занимать лидирующее положение в торговле в бассейне Эгейского моря, а купцы из Эллады предпочитали торговать во всех странах, кроме Египта. Сделав этот вывод, Птолемей испытал крайнее разочарование. Пытаясь найти причины данного явления, он предположил, что проблема заключается в том, что в Александрии не чеканятся собственные монеты. В Египте сохранялась существовавшая еще в эпоху правления фараонов практика натурального обмена. Металл могли принять в качестве платы за какой-либо товар, но только после очень долгого спора о его чистоте и весе. Осознав это, предприимчивый торговец испытал стыд за страну, жители которой никак не могут отказаться от этих примитивных обычаев. На греческих островах и в городах-государствах чеканили собственные монеты, и Птолемей решил, что Александрия вполне может последовать этому примеру.

Важных причин, не позволявших сделать это, не было бы, если в распоряжении государства имелось бы достаточное количество золота и серебра, а государственный банк