Эгипет - [163]

— Что?

— Дочитывай и пошли, — сказала она. — Пора.

— Да, — сказал он, — да. — И вернулся к тексту. Слева от него стопка листов была маленькая, справа — большая. Он опустил подбородок на руки и вздохнул.

— Дождь перестал, — сказала Роузи.

В то время когда Пирс читал, его бывший учитель Фрэнк Уолтер Барр в Ноуте вел семинар у старшекурсников по истории истории и, рассказывая, открывал окна в аудитории; дождь, заканчивавшийся в Дальвиде, здесь уже давно прошел, и припекало солнце.

— Что же тогда придает смысл историческим отчетам? — вопрошал он в последний раз в этом семестре. — В чем различие между историей и перечнем фактов, имен и событий? — Он взял стоявший в углу длинный дубовый шест с медным штифтом на конце, штифт вставлялся в предназначенное для него гнездо в оконной раме, чтобы опускать ее. Многие в аудитории помнили, как учителя в старших классах делали то же самое, и наблюдали за Барром с интересом.

— Чтобы сделать правильный вывод, — продолжал Барр, — вероятно, нужно попытаться решить, возникает ли внятный для нас смысл в других видах отчетов или повествований. — Штифт зашел в отверстие последнего, обращенного к западу окна. — Мне кажется, что подобного рода смысл в сказаниях и легендах задается — мы сейчас имеем в виду что-нибудь наподобие «Песни о Нибелунгах» или «Смерти Артура» — не столько логическим развитием сюжета, сколько тематическими повторами; в таком случае нас интересуют одни и те же мысли, события или даже объекты, повторяющиеся в различных обстоятельствах, или различные объекты, находящиеся в одинаковых обстоятельствах.

Рама уступила его усилиям и скользнула вниз, впустив в аудиторию стайку сквознячков, толкавшихся в ожидании у закрытого окна.

— Герой отправляется в путь, — говорил Барр, обратив лицо к струившемуся из окна воздуху, но и не поворачиваясь спиной к студентам. — Чтобы разыскать сокровище, освободить свою возлюбленную, захватить замок или найти сад. Каждое происшествие, каждое приключение, в которое он попадает на своем пути, являет собой сокровище, возлюбленную, замок или сад, повторяющиеся в различных формах, набор вставленных друг в друга ящичков — правда, каждый из них не меньше, а такой же по размеру, как прочие. Вставные истории, которые ему приходится выслушать, только пересказывают ему его собственную историю в другой форме. Данная структура повторяется до тех пор, пока не возникает некое убеждение, чувство удовлетворения, основанное на том, что история поведана достаточное количество раз, чтобы мы наконец начали ее воспринимать как действительно имевшую место, как действительно рассказанную историю. Нередко в старинных рыцарских романах повествование на этом и прерывается или обращается к другой теме.

Сюжет, логическое развитие, выводы, обусловленные вступлением либо неизбежно следующие из предыстории, — логическое завершение как носитель смысла — все это явления более поздние, причем не обязательно по времени, просто они относятся к позднейшему, более утонченному виду литературы. Существует несколько интересных промежуточных произведений, вроде «Королевы фей», которые представляют собой титанический сюжет, почти математически симметричную структуру — и ничем не заканчиваются, не нуждаются в финале, потому что по существу это произведения старинного типа и шаблон уже объявился в них нужное количество раз, определенный букет там уже есть.

Так поможет ли это нам в наших рассуждениях? Подобен ли смысл истории решению уравнения или он подобен знакомому вкусу блюда — его надо решить или попробовать?

Он повернулся к ним, к их лицам.

— А не кажется ли вам, что я только что рассказал вам притчу? Или — просто повторил наш семинар в иной форме?

Воздух в аудитории уже весь сменился воздухом с улицы, обремененным июнем, трудно сказать, чем точно, чем-то более тяжелым, чем просто тепло, запах или дождевая влага. Был последний день занятий.

— Или нет? — сказал он, разглядывая их кроткие лица, уже отсутствующие, без тени любопытства. — Да? Нет? Может быть?

Глава девятая

За Турином дороги на запад и на се вер скоро начинали подниматься в гору, взбираясь к перевалам Малого Сен-Бернара и Мон-Сени; и нескончаемая чреда телег, повозок, мулов и людей, разматывавшаяся на Пьяцца дель Кастелло и ползшая вверх с почтой, новостями, драгоценностями и специями (о них не поминали на постоялых дворах и на границах, запрятав подальше среди обозных тюков или зашив в складки купеческих одежд); а также роскошными товарами из Леванта и Азии, достаточно ценными, чтобы пуститься ради них в далекое путешествие: страусиными перьями, лекарствами, шелками, посудой. Разбойники, беженцы и шпионы, монахи и простолюдины шли через Альпы пешком; сильных мира сего несли на носилках в окружении бряцающих железом стражников.

Дорога, что вела их, поднималась в гористую Савойю, через пышные, усеянные цветами луга, в страну темных елей, мимо бурных и опасных рек, по узким ущельям с нависшими стенами, где еще не стаял снег. Снег: Джордано набрал пригоршню и припал к ней губами. Он слышал, что именно от постоянного питья талой воды местные горцы — крепкие приземистые мужчины и рукастые женщины, жившие в домиках на вершинах скал, возле которых их овцы скакали по обрывам, как танцовщицы, — часто имели отвратительный зоб.