Егеренок - [2]
Мордовцев ласково плел неторопливый разговор, задавал немудреные вопросы о новых законах по охране природы, отец отвечал, но Ромка видел, что Сафонова эта вежливая беседа выводит из себя. Он кривил-кривил губы и все-таки не выдержал, рявкнул:
— Следить за нами приехал? Добычу нашу подсчитывать? Следи, следи, а только непривычные мы, чтобы каждый кусок в нашем рте считали!
— Чихали мы на всяких егерей! — вставил Колька-шофер.
Отец промолчал, только пристально посмотрел Сафонову в глаза. Тот, сдерживаясь, сквозь зубы процедил:
— Смотришь? Смотри, может и досмотришься!
Мордовцев дернул его за рукав балахона, приподнял тяжело набрякшие веки и, обласкав отца белесыми голубыми глазками, вежливо сказал:
— Напрасно вы, Владимир Васильевич, так подозрительно на наши корзинки поглядываете. У нас все как полагается: ни бредня, ни крылен, ни тем более сеток. Исключительно удочки и спиннинг. Мы насчет безобразия ни-ни, уж поверьте, по совести говорю.
Отец скупо усмехнулся, предупредил:
— Глядите, вам же накладно будет. Да и о других людях надо подумать, о детях и внуках. Что им-то оставим, если будем жадничать?
— Ну, если бы все законы соблюдали… А то леса под корень рушат, заводы рыбу отравляют, скоро совсем ничего не станет, так хоть сейчас чем-то попользоваться.
Сафонову явно не понравилась церемонность Мордовцева. Он поднял корзинку и раздраженно крикнул:
— Да чего с ним рассусоливать-то, тоже мне, законы приехал устанавливать! Показать бы ему наши законы.
— Ну зачем же так? — упрекнул его Мордовцев. — Товарищ Хромов поставлен на должность свыше, понимать надо, он тут ни при чем. Он указания властей исполняет. На его месте и ты бы за глотку любого взял, потому как сто рублей на дороге не валяются.
— Что-о? За что, братцы, сто рублей ему, за что? Тьфу! — Сафонов, матерясь, кинулся по шоссе к сельмагу.
За ним, согнувшись под тяжестью корзины с рыбой, подпрыгивая на каждом шагу, потрусил Колька-шофер и лишь потом, церемонно попрощавшись, последовал сам Мордовцев.
— Смотри, пап, какие корзинки-то тяжелые. Неужели все удочками наловили? И куда им столько?
— Жадность. Продадут, а деньги себе в карман. А Мордовцев-то ехида. Ласково стелет, да жестко спать. Горло, намекает, людям рву. Да разве ж я для себя природу оберегаю?
Ромке тоже было досадно. Он-то знал, что отец с матерью приехали в село из районного центра не ради своей прихоти или корысти, не за деньги ведет отец уже целый год борьбу с браконьерами. Он сам никогда лишнюю птицу или зайца не застрелит, он никогда не жадничает на охоте и того же требует от других. Но в селе многие этого не понимают и продолжают охотиться когда кому вздумается, а рыбу в озерах глушат и ловят чем попадя даже во время нереста.
— Да идите же завтракать, чего вы там? Отец, Ромка! — опять позвала мать и, когда они сели за стол, с горечью спросила: — Я видела, Мордовцев с приятелями подходил. Что они, грозились?
— Да так это, ерунда. Просто не понимают и обижаются.
— Обижаются? Ненавидят они тебя, я знаю! Я же говорила, не надо ехать сюда.
Мать подошла к отцу, склонилась к его плечу.
— Ну давайте уедем отсюда, Володя, не жизнь нам тут. Ты не все знаешь, а я знаю… Ты в районе на хорошей работе был, опять тебя возьмут. А тут старичок какой-нибудь пусть найдется, ему в самый раз по лесу бродить да со зверюшками возиться. Уедем, а?
Мать чуть не плакала, даже лицо у нее как-то сразу стало некрасивым. На отца Ромка старался не глядеть. Он и без этого знал: отец сейчас так сжал челюсти, что у него и зубы к губам прикипели. Так было всегда, когда мать заводила разговор об отъезде из села. И как это она не понимает, что работа егеря — очень нужная работа. Отец говорит, что охранять природу — значит охранять Родину, а браконьеры — враги природы. Тут никакому старичку не справиться, любой браконьер даст ему щелчка в лоб, он и скопытнется. Не-ет, тут нужен человек смелый и сильный, как отец.
Мать выговорилась и, отойдя к печке, всхлипнула. Ромке ее было жалко. Конечно, жить в деревне, возиться с коровой, курами, поросенком трудно. Мать родилась и выросла в городе и сроду никаким хозяйством не занималась. Вон и сейчас у нее лоб и нос в саже — лазила в печку чугунок доставала. Да только как же уехать из села? Тут озера какие, кругом леса да луга — жить интересно.
Отец вышел из-за стола.
— Не надо, Ариша, не говори ничего. Не следует нам отсюда уезжать. Стыдно перед людьми станет, скажут — струсил, государственное дело бросил. Да и люблю я эту работу. А угроз браконьеров я не боюсь, и дел на моем участке уйма.
Не дожидаясь, чем кончится разговор родителей, Ромка поскорее ушел в переднюю комнату. Там сел писать упражнение, потом часок потратил на чтение истории да литературы, а около одиннадцати покидал в папку учебники и тетради и побежал в школу, хотя до начала второй смены было далеко.
Глава II
