Эфирные контрабандисты - [13]

– Спасибо! – искренне выдал он, смакуя капли терпкой влаги. – Если хочешь узнать про то, сколько дают за убийство чудовищ, так я и не знаю. Батя и дед говорили, что немного. Вот и всё, что я знаю…

– Понимаешь, «немного» – это, как говорят в моих яслях, понятие относительное! – пояснил я.

– И куда его несут? – уточнил Рубари.

– Его не несут… Соотносят! – пояснил я.

– Тогда в твоих яслях должны говорить, что оно – понятие соотносительное! – наставительно сказал Рубари. – Вот теперь хотя бы стало понятно, что ты имеешь в виду.

– Так вот я к чему… – вернул я всё в русло нужной темы. – Вот ты мне скажи, а для твоих папы и дедушки «немного» – это было сколько?

Рубари задумался на пару секунд, а потом выдал:

– Да откуда я могу точно знать? – он скривил губы. – Когда отец потерял дирижабль, мне было-то всего ничего… Мне всегда казалось, что накидывается несколько единичек пневмы. А тебе сколько дали?

– Мне дали 113 единиц, – пояснил я, и у механика брови на лоб поползли. – Вот потому я к тебе и пошёл… Считай, местная месячная зарплата. А значит, это явно не может быть «немного», да?

– Для местных-то да… – кивнул Рубари. – А для нас – это, как ты назвал, карманные расходы.

Вот тут он меня уел… У нас на карманные расходы было всего сто сорок пять единиц. Даже за эту охоту, гоняя дирижабль, мы потратили почти пятнадцать единиц. Причём треть, пока тащили медведя-переростка на разделку – слишком тяжёлая туша была, так что наш воздушный кораблик только и мог что лететь параллельно земле. А ещё семь единичек я слил в свой кастет. Но пока что получалось, что наша славная охота всё равно окупилась с лихвой…

С другой стороны, одна-единственная смерть фактически делает охоту неприбыльной и уводит бюджет в минус… А в случае с фимомениарком смерть со мной разминулась аж дважды. И оба раза благодаря тому, что я предусмотрел путь отхода с помощью дирижабля. Получается, выйди я на медведя с рогатиной и без страховки – потерял бы уже сотню с лишним единиц пневмы.

– Рубари, а откуда вообще в вашем мире набирают пневму в таких количествах? – поинтересовался я.

– Есть старые логосы! – уверенно ответил механик. – Стоят на старых скалах и постоянно собирают энергию. А что?

– Да просто стало интересно… – пожал я плечами.

– У тебя слишком много праздного интереса, Фант, – с лёгкой укоризной заметил механик, почёсывая бороду. – Мне кажется, это всё лишнее…

– А вот мне кажется, что знать, что происходит вокруг, никогда лишним не бывает, – возразил я.

– А! – Рубари махнул рукой и скрылся за переборкой технического отсека, откуда донеслось приглушённое: – Праздный спор…

Злиться на него за подобное отношение было бесполезно. Тут все подобным образом относились к моим вопросам… Местные забивали себе голову только тем, что считалось нужным. Узнавать больше? А зачем? Какой-то праздный интерес! Культурные особенности, чтоб их всех…

– А почему мне за скамори пневму не давали?! – крикнул я вслед Рубари.

– Маленькие потому что! – ответил тот. – За таких не дадут.

– А зачем мы им нужны? Почему чудища на людей нападают? – я подумал, что чтоб два раза не вставать, в смысле, опять не давать алкоголику алкоголь, надо сейчас разводить его на информацию.

– Да шут их знает! – в голосе Рубари появилось раздражение, и я решил прекратить расспросы.

Нет, я пока что решительно не понимал местных правил жизни… Им-то хорошо, местным в смысле, они всю жизнь вот это всё знают: кто-то больше, кто-то меньше – а я-то тут недавно, можно было бы и разъяснить. И если раньше и поинтересоваться было некогда и не у кого, то сейчас как раз самое время…

– Рубари, ты веришь, что Фабило выполнит обещание с папиром? – спросил я.

– Нет! – ответил тот и даже вернулся в дверной проём, снова припадая к фляге. – Уверен, попытается кинуть. А что?

– Надо самим отношения с чиновником налаживать, – предложил я. – Может, получится через него хоть Нанне папир сделать?

– А почему ей?! – удивился Рубари, и я даже задумался над его вопросом. – Тебе и мне нужнее! У неё вообще сестра есть!

Сестра у неё есть – это да… Только вот мы всегда можем со скалы свинтить, а девочки – не могут. В конце концов, это же мы их сюда привезли. И пусть Тараки даже не смотрит сейчас в нашу сторону при встрече (я, правда, её с того разговора ни разу не видел, поэтому доподлинно не знаю), но это же не повод её и Нанну подставлять.

– Ну… Я считаю, будет неправильным свинтить и оставить Нанну без папира, – пожал я плечами. – А потом можно и себе выправить… Наверно…

– Решать тебе!.. – неожиданно перевалил всю ответственность за решение механик. – Я бы первым предложил сделать папир тебе, как владельцу дирижабля. А уж потом – ей. Я-то могу и не вы-ы-ы…

Рубари поморщился, приложился к фляге и продолжил:

– И не вылезать с дирижабля. Но решать тебе. Вы, конечно, странные с яслей попадаетесь…

– Блин. Знать бы ещё, как местных чиновников подмазывать… – буркнул я.

– Как и везде! – усмехнулся механик. – Лестью, деньгами… и осторожно – вдруг попадётся принципиальный. Ладно, я – спать.

– Спокойной ночи… А, извини. Добрых снов, я имел в виду…

Рубари только рукой махнул. Я постоянно сбивался, а тут в принципе никто не желал другим спокойной ночи, и донёсшийся спустя пару минут снаружи рёв только подтвердил это. Ночь здесь принадлежала чудовищам. И если скала была не слишком высокая, то под её склонами всю ночь эти самые чудовища кружили и ревели, визжали, шипели и щёлкали всякими сочленениями на конечностях. Так что желали здесь либо добрых снов, либо высокого убежища… Последнее я никак принять не мог – и потому остановился на добрых снах. Немного полюбовавшись на своё подросшее семечко пневмы, я ещё посидел и тоже отправился спать.