Эфиопика - [46]
– Я, – возразил он, – и умереть согласен, лишь бы добиться Хариклеи. Впрочем, если угодно, обратимся к ее отцу с предложением брака. Мы ведь вполне достойны породниться с Хариклом.
– Ничего не добьемся, – отвечал я, – и не потому, чтобы можно было тебя в чем-нибудь упрекнуть. Нет, но Харикл давно уже прочит ее за сына своей сестры.
– Плохо придется ему, – воскликнул Теаген, – кто бы он ни был. Никто другой, пока я жив, не введет Хариклею в опочивальню. Еще действует эта рука и мой меч!
– Перестань, – сказал я, – ничего подобного не понадобится. Только повинуйся мне и слушайся моих советов. А теперь пойди к себе и смотри, чтоб тебя не видели со мной. Встречайся со мною наедине и в тиши.
Теаген ушел, понурив голову.
А Харикл, встретившись со мною на следующий день, лишь только увидел меня, подбежал и кинулся целовать меня.
– Вот это мудрость! Вот это дружба! – восклицал он без умолку. – Ты совершил великое дело. Пленена неприступная и побеждена непобедимая. Хариклея полюбила!
Услышав это, я принял гордый вид, поднял брови и важно зашагал.
– Было совершенно ясно, – говорил я, – что она не устоит перед первым же моим натиском, хоть и не обращался я ни к чему более возвышенному[89]. Но как, Харикл, вы узнали, что она влюблена?
– Мы послушались тебя, – ответил он, – и пригласили знаменитых врачей, как ты и советовал. Я повел их осмотреть ее, обещал в награду все мое имущество, если только они смогут хоть как-нибудь помочь. Войдя к ней, они тотчас спросили, что у нее болит. Она отворачивалась от них, совсем не отвечала на вопросы и все время громко твердила Гомеров стих:
Ученый Акесин[91] (ты, конечно, его знаешь) прижал рукой ее запястье, хоть она и противилась, он старался, видимо, распознать ее болезнь по артерии, указывающей, думается мне, биение сердца. Уделив обследованию немало времени и много раз оглядев ее с ног до головы, он сказал:
– Напрасно ты, Харикл, вызвал нас сюда. Врачебное искусство здесь не может помочь.
– О боги! – воскликнул я. – Что это ты говоришь? Итак, пропала моя дочь, нет уже никакой надежды.
– Не надо волноваться, – промолвил он, – слушай. Отведя меня в сторону от девушки и от остальных, Акесин сказал:
– Наша наука берется вылечивать телесные недуги, а не душевные – таковы ее предпосылки. Только в тех случаях, когда душа страждет вместе с больным телом, она и врачуется вместе с ним. У девушки действительно болезнь, но не телесная. Нет преизбытка ни одного из соков, не тяготит ее головная боль, не трясет лихорадка, не болит ни единая часть тела, не болит и все тело. Именно так, а не иначе обстоит с нею.
Я стал настойчиво просить открыть мне, что он заметил.
– Да это ясно и ребенку, – промолвил он, – здесь душа страждет, и явно болезнь эта – любовь. Не видишь разве, как опухли ее глаза, как рассеян ее взор, как бледно ее лицо? Хариклея не жалуется на внутреннюю боль, но настроение у нее мрачное, она произносит первые попавшиеся слова, ее мучит беспричинная бессонница, и она сразу похудела. Тебе надо поискать, Харикл, кто бы мог ее исцелить, – но это может сделать только желанный.
Сказав это, он ушел. Я бегом поспешил к тебе, моему спасителю и богу, которого я и Хариклея считаем единственным, кто может оказать нам благодеяние. После многих просьб и мольб открыть, чем она больна, она ответила только одно: не знает она, что с ней случилось, знает только, что лишь Каласирид мог бы ее исцелить. И просила она меня пригласить тебя к ней. Главным образом отсюда я и заключил, что она пленена твоей мудростью.
– Быть может, – сказал я ему, – подобно тому, как ты сказал, что она влюблена, ты можешь сказать и в кого?
– Нет, клянусь Аполлоном, как и откуда мне это знать? Но я предпочел бы всем сокровищам, чтобы она любила Алкамена, сына моей сестры, которого я уже давно, поскольку это может зависеть от моего желания, прочу ей в женихи.
Тогда я говорю Хариклу, что это можно проверить испытанием, введя к ней этого юношу и показав его ей. Он одобрил мою мысль и ушел. Встретившись со мной снова около того времени, когда рыночная площадь заполняется народом[92], он сказал:
– Тебе придется услышать неприятную весть. Девушка неистовствует, как одержимая божеством: престранно она ведет себя. Я привел Алкамена по твоему совету и показал его ей принаряженным. А она, точно увидев голову Горгоны или нечто еще более ужасное, пронзительно и громко закричала, отвернулась к противоположной стене комнаты и, охватив шею руками, словно петлей, угрожала покончить с собой и клялась, что так и поступит, если мы не уйдем поскорей. Мы покинули ее скорее, чем можно слово вымолвить. Что оставалось делать при виде такого непонятного поведения? Мы снова умоляем тебя: не допусти, чтоб она погибла и чтобы не свершились наши желания.
– Харикл, – сказал я, – ты не ошибся, говоря о ее неистовстве. Она одержима силами, которые я сам на нее наслал, силами, весьма могучими, и поэтому заставившими ее делать то, чего она никогда не делала и не хотела делать. Мне сдается, что некое враждебное божество вмешивается в это дело и борется с моими помощниками
Звукозапись, радио, телевидение и массовое распространение преобразили облик музыки куда радикальнее, чем отдельные композиторы и исполнители. Общественный запрос и культурные реалии времени ставили перед разными направлениями одни и те же проблемы, на которые они реагировали и отвечали по-разному, закаляя свою идентичность. В основу настоящей книги положен цикл лекций, прочитанных Артёмом Рондаревым в Высшей школе экономики в рамках курса о современной музыке, где он смог описать весь спектр основных жанров, течений и стилей XX века: от академического авангарда до джаза, рок-н-ролла, хип-хопа и электронной музыки.
Как жили и работали, что ели, чем лечились, на чем ездили, что носили и как развлекались обычные англичане много лет назад? Авторитетный британский историк отправляется в путешествие по драматической эпохе, представленной периодом от коронации Генриха VII до смерти Елизаветы I. Опираясь как на солидные документальные источники, так и на собственный опыт реконструкции исторических условий, автор знакомит с многочисленными аспектами повседневной жизни в XVI веке — от гигиенических процедур до особенностей питания, от занятий, связанных с тяжелым физическим трудом, до проблем образования и воспитания и многих других.
Полу-сказка – полу-повесть с Интернетом и гонцом, с полу-шуточным началом и трагическим концом. Сказание о жизни, текущей в двух разных пластах времени, о земной любви и неземном запрете,о мудрой старости и безумной прыти, о мужском достоинстве и женском терпении. К удивлению автора придуманные им герои часто спорили с ним, а иногда даже водили его пером, тогда-то и потекла в ковши и братины хмельная бражка, сбросила с себя одежды прекрасная боярыня и обагрились кровью меч, кинжал и топор.
Беседа императора Константина и патриарха об истоках христианства, где Иисус – продолжатель учения пророка Махавиры. Что означает очистительная жертва Иисуса и его вознесение? Принципы миссионерства от Марии Назаретянки и от Марии Магдалены. Эксперимент князя Буса Белояра и отца Григориса по выводу христианства из сектантства на основе скифской культуры. Реформа Константина Великого.
Принятое Гитлером решение о проведении операций германскими вооруженными силами не являлось необратимым, однако механизм подготовки вермахта к боевым действиям «запускался» сразу же, как только «фюрер и верховный главнокомандующий вооруженными силами решил». Складывалась парадоксальная ситуация, когда командование вермахта приступало к развертыванию войск в соответствии с принятыми директивами, однако само проведение этих операций, равно как и сроки их проведения (которые не всегда завершались их осуществлением), определялись единолично Гитлером. Неадекватное восприятие командованием вермахта даты начала операции «Барбаросса» – в то время, когда такая дата не была еще обозначена Гитлером – перенос сроков начала операции, вернее готовности к ее проведению, все это приводило к разнобою в докладываемых разведкой датах.
После Октябрьской революции 1917 года верховным законодательным органом РСФСР стал ВЦИК – Всероссийский центральный исполнительный комитет, который давал общее направление деятельности правительства и всех органов власти. С образованием СССР в 1922 году был создан Центральный исполнительный комитет – сначала однопалатный, а с 1924 года – двухпалатный высший орган госвласти в период между Всесоюзными съездами Советов. Он имел широкие полномочия в экономической области, в утверждение госбюджета, ратификации международных договоров и т. д.
В этой книге Платон, один из крупнейших философов-идеалистов, представлен прежде всего как художник, мастер греческой прозы. Каждый из его диалогов — это не только философский спор, столкновение умов и мнений, но и драматическая сцена, конфликт живых людей, наделенных своим характером и мировоззрением. Благодаря яркости изображения человеческих характеров, драматической напряженности, богатству, фантазии, диалоги Платона занимают почетное место не только в истории философии, но и в художественном наследии античного мира.
Марк Туллий Цицерон (106—43 гг. до н. э.) был выдающимся политическим деятелем, философом и теоретиком ораторского искусства, но прежде всего он был оратором, чьи знаменитые речи являются вершиной римской художественной прозы. Кроме речей, в настоящий том «Библиотеки античной литературы» входят три трактата Цицерона, облеченные в форму непринужденных диалогов и по мастерству не уступающие его речам.
Эсхила недаром называют «отцом трагедии». Именно в его творчестве этот рожденный в Древней Греции литературный жанр обрел те свойства, которые обеспечили ему долгую жизнь в веках. Монументальность характеров, становящихся от трагедии к трагедии все более индивидуальными, грандиозный масштаб, который приобретают мифические и исторические события в каждом произведении Эсхила, высокий нравственный и гражданский пафос — все эти черты драматургии великого афинского поэта способствовали окончательному утверждению драмы как ведущего жанра греческой литературы в пору ее наивысшего расцвета.