Эффективная бабочка Повесть - [29]

В эту ночь Веня уснул особенно крепким и сладким сном, который ничто не могло потревожить, тем более, мои тихие и аккуратные сборы. Вот бы удивился муж, увидев, во что я «нарядилась». В ход пошли чёрная старая водолазка, вытащенная из мешков, приготовленных для благотворительного пожертвования в ближайший дом престарых, старая Венькина куртка из тех же закромов, чёрные шерстяные брюки, купленные когда-то на ближайшем вещевом рынке в особо сильные московские зимние холода — просто под шубу, для тепла и надетые раза два по случаю минус тридцати за бортом, старые советские кроссовки, завалявшиеся в кладовке на случай непредвиденных обстоятельств. И в руках у меня был маленький чемоданчик на колёсиках того самого размера, который разрешают брать в салон самолёта. Содержимое чемоданчика могло бы свести Веню с ума. И не его одного.

Из «нормального»: все мои документы — от паспорта до водительских прав, айфон, тёмные очки на полфизиономии, кепка, кошелёк с огромным трудом найденными советскими купюрами разного номинала на сумму 150 рублей. Ну, в отдельном кармашке, уже лежали все ключи от Вениной лаборатории — от «буратинских» до электронных плюс бумажка со всеми кодами и аккуратно записанным по пунктам порядком пользования «машинкой». Конечно, я всё это выучила наизусть, выжгла в своём мозгу намертво, навеки, но на всякий случай ещё и записала.

Но самое главное в чемоданчике — это примерно двести тысяч долларов разными купюрами. Я собирала, обналичивала, добывала, наскребала эти двести тысяч целый год! Потому что мне нужны были не абы какие купюры, а непременно чтобы до 1987 года выпуска. Ведь я отправлялась в 1986 с не очень известным конечным результатом. А вдруг я там застряну! Да-да, в советской стране наличие валюты у частного гражданина — расстрельная статья. Но я же знала, где, как и каким образом «валютничали» в те времена мои родители и очень многие в их кругу. В случае чего, была в курсе, куда кидаться. Но очень, очень надеялась, что не придётся! Мне совсем не улыбалось застревать там после осуществления задуманного. Не для того я туда собиралась, чтобы вновь жить, начиная с 86 года в совершенно непонятном статусе и снова переживая крах СССР. Смешно, но даже всего лишь одно воспоминание о ГКЧП и Ельцине на танке вызывало у меня такой приступ дурноты, что, по моему мнению, проживать нашу новейшую историю два раза — это надо знать особый толк в извращениях. Тем более, будучи в курсе, чем всё закончится.

И, тем не менее, «всякий случай» заставил меня подстраховаться. Ежели застряну, то не пропаду. Со мной будет огромное по тем временам состояние. Стану ворожеей, экстрасенсом, отобью хлеб у самой Ванги: буду предсказывать будущее с точностью снайпера и вплоть до точных дат. Стану Великой! Так я себя утешала, когда пугалась мысли о возможности застрять в прошлом.

А если благополучно вернусь… то тут столько возможных вариантов и всяких случаев, что на все соломки не напасёшься, дабы подстелить. Я выработала общую стратегию, буду её чётко придерживаться, если, конечно, не случится никаких глобальных катаклизмов (как уверяет Веня, чисто теоретически — не должно), и я не окажусь той самой бабочкой, из-за которой разверзнутся небеса, и вся история мира перепишется заново. Вряд ли. Очень вряд ли. Во-первых, так сказал Веня. А во-вторых, не того пошиба моя скромная фигура, не тяну я на бабочку.

Они так и не поставили охранников в лабораторию. Уж сколько об этом было разговоров… Но экономный и рачительный Крюков не стал тратиться на всякие глупости, когда на пути к машине пять замков, из которых три электронные, плюс охранная сигнализация, которая снимается звонком на пульт и с помощью пароля. Пароля, каждый день нового, разумеется, но записываемого вот на этом перекидном календаре, что открыто покоится на рабочем столе одного из Венькиных сотрудников. Эх, ребята! Эх, Крюков… Спасибо вам всем за чисто российское разгильдяйство, — думала я, ожидая ответа от охранной конторы. «Всё в порядке, приняла восемьдесят пятая, Сысоева!» — отрапортовала девушка. «Спасибо!» — с чувством поблагодарила я уже симпатичную мне Сысоеву.

Путь к машине открыт. Я, кажется, готова. Специальный ремень с маленьким аппаратом — главным приложением к машине — надет на талию, дата, время и координаты заданы. Следующий страшный этап — перемещение. Я задала срок на два года больший, чем пока что экспериментировали ребята. Веня рассказывал, что чем дальше перемещение, тем сложнее его выдержать, потому что во время процесса трудно дышать. Дыхание то ли перехватывает, то ли оно полностью останавливается — непонятно пока. Но чем дальше заданная во времени точка, тем дольше ты просто не дышишь. И в груди очень больно, и кости давит. И пока непонятно, что с этим делать. Потому что не вполне ясно, почему это происходит. «Работаем», — обычный уклончиво-озабоченный ответ мужа.

Так вот, на два года больше всех их опытов. Выживу ли я? Хватит ли у меня дыхания, смогу ли перенести боль? Я, конечно, потренировалась задерживать дыхание — будь здоров! Как будто готовилась в водолазы. Но ведь тут будет происходить что-то совершенно другое, просто набрать полные лёгкие воздуха и потерпеть, как под водой, может не получиться. Сколько терпеть? Что там со временем происходит в этот момент? Страшно? Конечно.