Эффект женщины - [19]

– На кто.

– В каком смысле? – от неожиданности, что Железнов вообще что-то ответил, Наум слегка оторопел.

– Не что, а кто. Я еще живой.

– Ааа… – Няма сделал лицо «товарища по работе на похоронах». – А с виду – прямое «что». Саня, что у тебя случилось? – уже почти нормальным голосом произнес Наум и тут же осекся, выхватив взглядом и седину в висках, и боль в мгновенно прищурившихся глазах, когда человек не желает впускать в себя свет…

Железнов на доли секунды замер, пережидая холодную волну воспоминаний, прокатившуюся по телу, и произнес вдруг осевшим голосом: «Проходи», и кивнул в сторону кухни.

Усевшись на угловой диванчик, Наум молча наблюдал за Железновым, который наполнил до краев два стакана коньяка и один поставил перед ним.

– Наум, меня предали.

– Да кто?! Кто мог тебя предать?! Саня, я же знаю – у тебя всего два друга: я и Оберст. Оберст не мог. Ты для него всё…

– А для тебя?

– А мне никто тридцать серебреников и не предлагал. Даже одного, – Наум, как мог, пытался поднять тонус разговора, но, видя, что это не срабатывает, решил не уходить в сторону. – Она?

– Эт-то ты очень верно выразился – Она… – Железнов выдержал небольшую паузу. – Она. Няма, во мне умерло нечто очень важное. Наверное, самое главное, что было в моей жизни. За упокой души… – с этими словами Железнов чуть приподнял стакан, внимательно посмотрел сквозь него и… вылил коньяк в раковину. – Тебе это необязательно… Вот что, Няма, – Железнов сел за стол напротив Наума, который никак не мог определиться: «Пить или не пить», покуда не решил продолжать держать ответ в руках.

– Вот что, Няма, мне нужно кое-что самому себе доказать…

– Ага. Доказать, – в голосе Наума прорезалась ирония. – Себе. То есть полковника, ученой степени, авторства и продюсерства для самоутверждения тебе маловато будет. Ну, помимо того, что наши менеджеры чуть не молятся на тебя, как на финансового гения.

– Не ехидничай, – Железнов прикурил сигарету. – Мне нужно до предела заполнить свою жизнь.

– Ага, ночью еще спишь иногда.

– И попутно решить пару задач.

– Каких?

– Попутных. Потом. Хорошо?

– Знаю я твои попутные. Продолжай.

– Так вот, Няма, есть у меня одна задумка…

– О добре и зле…

– …на основании которой я хочу написать сценарий.

– Офигеть. Какой?

– Такой, чтобы тебе нестерпимо захотелось его снимать.

При этих словах Наум потянулся за сигаретой. Железнова он знал. Вернее, не знал ни одного случая, когда Железнов не довел бы дело до конца. И в то, что Железнов обязательно напишет сценарий, из-за которого он, Наум, бросит все, Наум поверил сразу же, за доли секунды.

– Саня, ты же знаешь, я – Гений. И сценарий мне нужен гениальный.

– Не переживай. Кесарю – кесарево.

*** (2)(5) Екатерина Строева

Офис телекомпании. Кабинет Железнова

Через пять дней после точки отсчета. Вторник. 12.14

Оберст уже с полчаса демонстративно «распускал» канат верхнего кольца на составляющие, клювом выдергивая из него нитку за ниткой, игнорируя все попытки Железнова помириться. Не помогали ни дольки семеренки, которые Железнов засунул между прутьями клетки возле жердочки, где обычно сиживал Оберст, ни генеральная уборка клетки с заменой сена на свежее: пять дней отсутствия друга без объяснения причин – это пять дней отсутствия друга без объяснения причин – то бишь пять дней предательства. И Оберст демонстрировал это своему другу, не реагируя ни на что, продолжая остервенело распускать канат, лишь изредка незаметно (как ему казалось), зыркая глазом в сторону Железнова, чтобы тот проникся, осознал и никогда так больше не делал.

Железнов вплотную подошел к клетке, уткнувшись в нее носом и обняв клетку руками:

– Прости меня, друг. Иногда в жизни людей так бывает. Очень хреново бывает. Надеюсь, ты меня поймешь.

Оберст, наклонив головку вниз и чуть набок, внимательно вслушивался в слова Железнова, а затем несколько неуклюже перебрался с кольца на жердочку, откусил кусочек семеренки, пару раз уркнул и выдал:

– Барррдак!

Прощенный Железнов не преминул просунуть руку в клетку и закрепить восстановление отношений пальце-лапопожатием:

– Спасибо, Оберст! Ты – верный товарищ…

В этот момент раздался стук в дверь. «Можно?» – на пороге стояла Екатерина Строева, как всегда выглядевшая весьма эффектно: обтягивающее белоснежное, достаточно короткое (чуть выше колена) платье без рукавов с тесным декольте, подчеркивающим не только достоинства хозяйки на уровне груди, но и стройность и изящность фигуры. О ногах при этом можно и не говорить – во всей красе на всю длину.

Не ожидавший ее появления Железнов буркнул:

– Ааа… Это ты? Проходи. Какими судьбами? Присаживайся, – кивнул на «пьяный» стульчик возле круглого полустола.

– Александр, я хотела бы с вами работать. В вашей команде, – Катя попыталась взять быка за рога.

В это время Оберст неожиданно сделал «вертолет» (вытянулся, взъерошился и быстро-быстро захлопал нерасправленными крылышками по своему телу) и некстати озвучил:

– Маша!

Железнов усмехнулся:

– Нет, Оберст, это не Маша. Это Катя. Но тебе «сподручнее» произносить Строева. Стр-р-р-о-е-ва, – еще раз произнес по слогам Железнов, указывая рукой на Екатерину. Оберст, как водится, три раза открыл и закрыл клюв, пытаясь по слогам про себя произнести новое слово. Однако, видя, что Железнов не настаивает на продолжении, подтянул одну лапу под себя и перешел в режим созерцания. В данном случае – Строевой.