Эффект пешки. Книга 1. Долгая дорога домой - [12]

— Доброе утро, — вежливо поздоровался Макс прикрывая самые интимные места сложенными ладонями, — Люб, я тут вещи свои найти не могу. Ты не подскажешь, где они?

Миловидная буфетчица в довольно откровенном халатике, скрывающем только самые пикантные места и коротком фартучке надетым, поверх всей этой идиллической картинки стояла у газовой плиты выливая на чугунную сковороду жидкое тесто. Как только черпак погрузился в массивную плошку с жидким тестом, Люба перевела взгляд на парня и весело улыбнулась, глядя на картинку стеснительного юноши.

— Максим, я выкинула твои вещи, прости, но в той рвани, в которой ты вчера мне встретился вообще ходить нельзя, особенно в такие морозы.

То, что Люба не врет Макс осознал сразу, Люба вообще врать не умела. И Максимилиан с совершенно растерянным видом присел за стол. Вид у парня был потерян по нескольким банальным причинам, во-первых, среди этих самых обносков находилась справка об освобождение — его единственный документ, да все его состояние(триста сорок рублей) лежали под стелькой демисезонных туфель. Фактически Макс в данный момент находился в полной зависимости от этой красивой домашней женщины.

— У меня в вещах справка была? — выдавил из себя вопрос, потерянный Макс.

— В спальни, в тумбочке, — поспешила успокоить Макса женщина, — там у тебя еще какая-то мелочь в ботинках была, все в прикроватной тумбочке, в выдвижном шкафчике.

— А вещи? Мне ведь на электричку нужно успеть, — путешествовать до самого Энска голышом в планы Макса не входило.

Люба перевернула блинчик и довольно поглядев на молодого ловеласа, а после примеряющимся тоном поспешила успокоить парня:

— Максим, до пятницы электричек не будет. Пока морозы не спадут пути всерьез ремонтировать не начнут. А что касается твоих вещей, то я их выкинула, извини, но в том тряпье ты все свое здоровье оставишь. Неужели ты в «шестую» попал в этих тряпках?

— Нет, конечно, — поспешил откреститься Макс, — неужели ты думаешь, что у меня имелась фуфайка тюремного образца?

Люба ухмыльнулась, представив эту картинку:

— Да уж, забавная у тебя была бы жизнь, — Люба скинула со сковороды блинчик в общую стопку, и вытерев руки об передник, словно

невзначай выпалила, — у меня остались старые вещи мужа. Выкинуть их рука не поднялась. А вот теперь все изменилось.

Барышня взяла Макса за руку и повлекла его за собой в спальную комнату, там она раскрыла одну из створок шкафа, в котором бережно были сложены чистые выглаженные мужские вещи.

— Подбери себе что-нибудь, — предложила Люба и вернулась на кухню.

Добрую четверть часа Макс рылся в вещах, стараясь подобрать хоть что-то подходящее для себя по габаритам. Ныне покойный муж Любы был мужиком видным, в отличие от Макса, на котором вещи смотрелись словно мешковина на пугале. Порывшись в предложенном, привередливый ловелас натянул какие-то просторные шорты и черную хэбэшную футболку, а после проследовал на кухню, из которой доносился такой приятный запах. Следуя на запах, Максимилиан вышел к накрытому столу. На том месте, где он сидел раньше стояли тарелка с наваристыми щами, стопка блинчиков рядышком с масленкой и пиалам меда. От столь прекрасного гастрономического обилия у нашего героя во рту началось обильное слюноотделение. Он очень давно не кушал чего-то подобного.

— Садись, любовничек, и угощайся, — весело предложила Люба.

Макс не стал строить из себя стеснительного юношу и с великой радостью накинулся на предложенные яства. Казалось, что все смертные грехи сошлись в этот момент в одном голодном человеке. Пожалуй, если бы кто-либо сейчас постарался отнять предложенное Максу угощенье, то он поимел бы кучу неприятностей, скорее всего, для начала, Максимилиан бы зарычал подобно псу, у которого отнимают кость, а после, возможно, он бы накинулся на обидчика и перегрыз тому горло. Но такой живой гастрономический интерес явно польстил Любе. Барышня довольно созерцала насыщающегося мужчину и периодически подкладывала ему в тарелку куски мяса.

Наконец, герой любовник набил свою не такую уж большую утробу и с очень довольным видом отвалился от тарелки. Люба мило улыбнулась и пододвинула поближе стакан с чаем.

— Так что там дальше-то было, ну с тем горцем? — напомнила девушка и глянула на гостя с весьма заинтересованным видом.

— Хм. А я-то думал ты вчера уснула.

— Нет, я не спала, — ответила Люба, подвигая пиал с медом поближе, — просто мне давно не было так хорошо. Вот и лежала тихо, словно мышка. Ты, наверное, и решил, что я уснула.

— Ладно, так на чем я остановился?

— Ты рассказывал, как твой сосед по купе закончил петь, — напомнила барышня.

Максимилиан призадумался, сделал один большой глоток из кружки с цветком подсолнуха и продолжил свой рассказ.

Следующие два дня наш горемычный герой провел в аду, сосед по купе оказался ненормальным человеком. Поведение горца адекватным можно было назвать с огромной натяжкой, у Абдула очень резко менялось настроение и взгляды на жизнь. Он то впадал в состояние меланхолии затягивая своим бархатным голосом какие-то горские напевы, то следом его захлёстывала волна прекрасного настроения, почти эйфории, спустя какое-то время террориста захлестывал гнев и он принимался орать на соседа по купе обещая при случае прирезать, затем кураж куда-то пропадал и горец становился нормальным цивилизованным человеком. В эти моменты, Абдул начинал по-человечески общаться с собратом по несчастью, рассказывая о себе множество различных забавных историй, впрочем, и такое состояние продолжалось недолго. Каждая смена настроения отражалась на физиономии горца. В эти явно аномальные моменты лицо Абдула становилось то особенно зверским, то умиленным или одухотворенным, а то и вовсе безразличным. Минут пятнадцать к ряду, кавказец полушепотом мог рассказывать, как будет убивать проклятого душегуба, обрисовывая жуткую картину расчленения и уничтожения, а после словно ничего и не было принимался весело травить анекдоты. В подобной обстановке Максимилиан провел двое суток. Самое интересное, что вертухай Леня видел все происходящее, но при этом он не вмешивался в ход событий. Эти двое суток, наш горемычный герой не спал и не ел, он все это время чувствовал тяжелый взгляд безумного террориста, смотрящий на него исподлобья. Именно этот проникновенный взгляд позволил нашему герою стать тем, кем он стал в дальнейшем. В ночь вторых суток, поезд тянущий тюремный вагон встал где-то посреди поля. Дверь отъехала, и Леня в сопровождении еще одного охранника зашел в тесное купе. Горец довольно улыбнулся и задорно подмигнул Максиму: