Эффект лучшего друга - [3]

Перед глазами у Женьки все плыло, ему вдруг показалось, будто у Титякова над головой растут и ветвятся рога, извиваясь, точно щупальца осьминога.

– Ты не олень, ты лось, Титяков! – выкрикнул Женька ему в высокий кадык.

И рванул прочь из зала. Титяков еще пару секунд обиженно щурился ему в спину, но вскоре совершенно забыл о замене Кая. Утомленные ожиданием артисты начали первую репетицию нового спектакля.

Хорошенько хлопнув за спиной безответной дверью, Женька побежал мрачными пустыми коридорами, выскочил на холодную улицу и припустил наискосок через школьный двор в направлении дома. А осень тихо заметала его след медной листвой…

Глава вторая, трагикомическая

– Как же я рада, что ты покончил наконец с лицедейством! – сказала мама Женьке, рисуя себе выходное лицо. – Столько свободного времени потрачено впустую…

Она смочила кончик карандаша языком и пустила стрелы от уголков глаз. Затем тщательно припудрила веки и начала примерять, в каком месте нарисовать легкие крылья бровей. Свои собственные светлые и широкие брови она считала невыразительными и тщательно выщипывала их нежную поросль каждую неделю. Ресницы тяжелые, одетые в мохнатую шубу объемной туши, прикрыли серые глаза, мама румянила скулы. Она смотрела на Женьку через зеркало, отражение чуть кривилось под маслянистыми пятнами от пальцев.

– Ма, в том же была вся моя жизнь! – Женька ушел из зеркала, не желая больше пялиться на мамин начесанный затылок. – Как ты не понимаешь?

– Я понимаю, что в конце года тебе сдавать ЕГЭ. – Мама промокнула блестящие губы салфеткой, и на ней остался густой томатный отпечаток. – Взялся бы лучше за голову, как твоя Энциклопедия.

– Она не моя! – окрысился Женька, распахнул дверь на кухню и с налету опрокинул в себя полграфина кипяченой воды, стараясь как-то разбавить чувство досады и горечи.

С Элей они дружили с первого класса. Многие даже считали их парочкой, но это была чистейшая ложь. Женька всегда легко сходился с девчонками, намного проще, чем с ребятами. Его не привлекали брутальные развлечения типа дворового футбола, а кулачные бои казались неандертальским зверством. Потому мальчишеские компании он обходил стороной, и лишь порою из их недр до Женьки долетали меткие насмешки. Девочки же легко принимали его в свой кружевной розовый мир и никогда не видели в Женьке чужака. Не стеснялись и не краснели в его присутствии, а вели себя естественно, точно рыбы в воде, которые ни капли не боятся попасть на крючок. Женька не вызывал у девочек тех эмоций, что теснят юную душу, заставляя чуть неметь дрожащие конечности. Он всегда был для них лишь хорошим товарищем, а для Эли – лучшим другом. Что-то необъяснимое, невидимое с первого взгляда, привлекло Элю в тщедушном и восторженном пареньке. Вполне вероятно, случилось единство противоположностей или же ребят породнило местоположение. Еще в первом классе Женьку с Элей по воле случая посадили за одну парту. Эля сразу взяла безмолвное шефство над крошечным мальчиком, позволяя ему беспрепятственно списывать трудные задания и по возможности подсказывала на контрольных. Она будто была одержима желанием заботиться о ком-то, и Женька благодарно окунался в эту сокрушительную стихию. Со временем благодарность переросла в привычку и даже привязанность. Одну парту они делили и по сей день – в итоговом одиннадцатом классе. Дотошная отличница, по прозвищу Энциклопедия, которое получила за неиссякаемые знания и тяжеловесную форму, а рядом странноватый мальчишка, восторженный фанат школьной самодеятельности.

– Жека, да не обижайся ты! – донесся одновременно извиняющийся и требовательный голос матери. – Лучше помоги мне выбрать платье.

В комнате клацали вешалки, наряды летели из шкафа на кровать, разноцветные и легкие, точно осенние листья. Женька уже видел, как мама, с капризным лицом, глядит в голый шкаф и говорит, чуть выпячивая нижнюю пухлую губу: «Мне совершенно нечего надеть!» После чего, забыв обо всех сыновних бедах и горестях, с ледяным сердцем и горячим желанием опустошить кошелек, она ринется в торговый центр. Чтобы к вечеру принести хрустящие пакеты с обновками, которые упрямо не захотят помещаться на полках.

– Как ты можешь думать о платьях, если у твоего сына, можно сказать, рушится судьба? – Женька сунул недовольную рожицу в мамину комнату и, тут же получив шпилькой в живот, исступленно взвыл: – Ты меня убиваешь!

– Не глупи! – шутливо отмахнулась кремовой лодочкой мама. – Твой драмкружок – это же сборище бездарей, неуспевающих даже по физкультуре.

Женька смотрел, как мама завивает вокруг шеи воздушный травяной шарф и ползущее от окна осеннее солнце щекочет его, струится ниже – по тыквенному платью, озаряя всю хрупкую фигурку и делая ее почти невесомой, летящей. Это была не женщина, а богиня. Женьке на миг захотелось стать этим полиэстеровым шарфиком, чтобы стиснуть свое объятие на маминой шее.

– И не вздумай расстраиваться! – Не испугавшись оскала, мама подлетела к Женьке и причесала его макушку граблями отточенного маникюра. – Давай лучше отпразднуем это знаменательное событие! Купим тебе что-нибудь, а потом закажем пиццу и глянем киношку?