Эффект Геллера - [11]

Я не мог осуждать сплетников. Мы с Манси, действительно, всегда появлялись открыто, и потом, где бы она ни была, ее всегда окружали представители прессы и официальные фотографы. Так что вряд ли какие-то отношения могли бы быть столь открытыми, как наши. Нам, я считаю, еще повезло в том смысле, что мексиканская пресса относится к своим государственным деятелям с гораздо большим уважением, чем это принято в большинстве других стран.

Когда мы ходили в ресторан, — а было это регулярно — Манси просила ресторанных музыкантов сыграть одну из романтических «мариачи» или нашу с ней любимую песню, в которой были такие слова: «Мы живем, как хотим…» В такие минуты она сидела не сводя с меня глаз, как будто хотела сказать всему миру, что любит меня. Однажды вечером я почувствовал, что она заходит слишком далеко.

«Послушай, Манси, — сказал я. — Если ты хочешь, чтобы я всегда был с тобой, то должна перестать вести себя подобным образом».

В тот вечер, мне показалось, было особенно много любопытных взглядов, которые кидали в нашу сторону люди, сидевшие за соседними столиками.

Ее ответ был типичен для нее: «Меня это не волнует. И ты не спорь с Манси».

Однако она знала, где находится та черта, которую нельзя переступить, потому что слишком гордилась своей семьей, положением мужа и страной, чтобы пойти на неоправданный риск и большой скандал. Став первой леди государства, она энергично, со свойственным ей энтузиазмом взялась за свои новые обязанности, особенно в области милосердия. И считала, что имеет право отдохнуть и расслабиться после тяжелого рабочего дня, что она и делала.

Однажды она пригласила нас с Шипи составить ей компанию в полете на президентском «Сабрелайнере». Тогда мне вообще нравилось летать, а тут к тому же представился столь редкий шанс. Во время полета я решил поговорить с пилотами.

«Вы знаете, — заметил главный пилот после того, как перечислил некоторые технические детали, — эти самолеты были построены по принципу истребителей. Я слышал, что американские летчики делают на них сложные фигуры высшего пилотажа, например бочку».

Я подумал, что было бы неплохо для развлечения попытаться выполнить эту фигуру сейчас, но пилот сказал, что это строжайше запрещено летными правилами. Тогда я вернулся на свое место рядом с Манси, которая записывала в блокнот тезисы для своего очередного публичного выступления, и подождал, пока она не сделает паузу и не взглянет на меня.

«Как бы тебе понравилось, если бы самолет сделал в воздухе бочку?» — спросил я ее. Она удивленно посмотрела на меня, и я объяснил ей, что это значит.

Манси тут же загорелась этой идеей. «Давай попробуем!» — не раздумывая, сказала она.

«Это твой приказ командиру?» — спросил я.

«Да. Пусть выполняет любым способом», — ответила она нетерпеливо. Я передал ее приказ, которому старший пилот был вынужден подчиниться. Он стал постепенно поднимать нос самолета вверх. Вдруг моторы «Сабрелайнера» стали переворачиваться на спину, что, я думаю, ну никак не предполагалось создателем этой машины. Манси, как и мне, очень понравился этот эксперимент, и на обратном пути экипаж предпринял вторую попытку, во время которой я заметил, что один из пилотов решил использовать предоставившуюся возможность, чтобы преподнести нам урок физики: до начала исполнения фигуры он взял полный стакан воды и держал его до конца эксперимента. Ни одна капля не вылилась из стакана.

Но, увы, не все мои воспоминания о «Сабрелайнере» относятся к разряду приятных. Как-то, когда Манси была в отъезде, ей зачем-то срочно понадобилось увидеть меня. Она позвонила и сказала, что самолет уже ждет меня.

Шипи отправился вместе со мной, что называется, прошвырнуться, и вдруг в полете начались неожиданности. Самолет стало бросать вверх и вниз, как лист, падающий с дерева. К моему полнейшему ужасу, засверкали молнии и заработали сигналы тревоги на борту самолета. На панелях у пилотов зажглись красные лампы: это означало, что отказали оба двига-. теля.

Пилоты сидели, словно окаменев, не говоря ни слова.

Я повернулся к Шипи и сказал: «Мы падаем. Похоже, это конец». Мне в самом деле так казалось. По какой-то необъяснимой причине судорожно я пытался надеть туфли, которые смял в полете. Потом закрыл глаза и молился изо всех сил, неустанно повторяя: «О, Боже, помоги нам!»

Все окончилось так же неожиданно, как и началось. Мы вышли из района грозы, оба мотора вернулись к жизни, и пилоты вновь взяли в руки управление машиной. Никто из них не обратил внимание на мою панику. Этого случая я никогда не забуду и до конца своих дней буду благодарно вспоминать мексиканских пилотов.

* * *

После инаугурации президента Лопеса Портильо я стал видеть Манси гораздо реже, чем раньше. Активное участие в многочисленных общественных комитетах и благотворительных организациях занимало у нее все дни напролет. Мы теперь виделись только вечерами, когда она могла немного отдохнуть, расслабиться, сидя на балете или концерте, или получить удовольствие от шикарного ужина в ресторане. Естественно, нас с Манси стали реже видеть вместе и поэтому пересуды вокруг наших предполагаемых серьезных отношений поутихли. Хотя, как я смог убедиться позднее, все же не прекратились.