Ее крестовый поход - [27]

— Я выжидал здесь не только из-за сладких фруктов с завоеванных территорий, — продолжал Ричард, выдержав секундную паузу, — но из-за еще более сладкой еды, которую моя светлейшая матушка привезла для украшения моего стола! — Он повел рукой широким выразительным жестом, сначала низко поклонившись королеве Элеоноре, которая наблюдала за ним с обычной, слегка ироничной усмешкой, а затем вытянул обе руки к Беренгарии, которая, покраснев от смущения, встала и вложила в них свои. Король по очереди прижал каждую к губам и отпустил, чтобы она могла взять кубок, а сам вновь поднял свой и радостно провозгласил:

— Дорогие друзья, я представляю вам будущую королеву Англии, не выпьете ли вместе со мной за ее здоровье?

И когда Иден присоединила свой голос к общему приветственному крику, который донесся к ним, и пока они стояли, четко обрисованные светом многих свечей, похожие на мифологические фигуры, ее взгляд упал на худощавую, статную женщину по правую руку от короля. Беренгария, конечно, будет королевой Англии, но никогда «немилостью Божьей». Иден произнесла в уме свой собственный тост.

Ночь приближалась к концу, и пир становился все более неуправляемым. Многие покинули свои места, чтобы поздороваться и поболтать с друзьями, музыканты играли все с большим задором, выводя странные мелодии в неистовых ритмах, незнакомые английским гостям — страстные, хватающие за сердце любовные песни и дикие, варварские ламенты, древнюю музыку сицилийских крестьян.

Иден обнаружила, что ее ноги непроизвольно притоптывают в такт музыке, а тело рвется в пляс, пока горячие ритмы смешиваются с бурлящим в ее крови вином. Неукротимые буйные танцы пробуждали ответное чувство — болезненное стремление к новым, ошеломляющим эмоциям, которые дожидались своего часа, дремлющие в глубинах ее сознания. Они несли собой тьму, но в то же время и огромное наслаждение.

Зачарованная, она сидела запрокинув голову, так что пульсирующая жилка проступила у основания длинной шеи; сверкающий ореол от света горевшей рядом свечи окружал ее золотые волосы, рука расслабленно удерживала бокал с остатками вина. Неожиданно она поняла, что к ней склонилось чье-то совершенно незнакомое лицо. Лицо было смуглым, загорелым, с горящими ястребиными очами, обрамленное черными курчавыми волосами. Она почувствовала слабый запах сандалового дерева. Оставаясь все еще в плену очаровательной музыки, она посмотрела вверх и увидела себя, томную и озадаченную, отражавшуюся в темных, цвета осенней воды, зрачках.

— Тристан Дамартин, шевалье де Жарнак, миледи. Король послал меня сообщить, что желает встретиться с той, что была принцессе такой хорошей подругой.

Он медленно выпрямился, отметив про себя цветущую красоту ее лица и роскошь ее густых волос.

— Король чрезвычайно добр, — вернула Иден комплимент. Она хотела было поправить растрепавшиеся волосы, но не сумела сделать это под бесстрастным наблюдением стоявшего рядом безупречного рыцаря. Тристан де Жарнак держался с не меньшим достоинством, чем любой земной принц: было ясно, что он ждет, чтобы сопровождать ее, однако это было не настолько очевидно, чтобы оказаться бестактным. Он стоял непринужденно, руки спокойно опущены, на губах едва заметная улыбка. Она собралась с духом и быстро поднялась, разбросав волосы по плечам. Рыцарь проводил ее к высокому столу, стоявшему напротив того, за которым сидел король, внимательно слушавший тихий голос Беренгарии.

— Милорд, это леди Иден! — немедленно сообщила принцесса, увидев приближавшуюся подругу.

— Истинный крест, она прехорошенькая! — пробормотал Ричард, пожалуй, гораздо громче, чем следовало.

Иден, не поднимая глаз, опустилась на одно колено. Король знаком велел ей подняться.

— Леди Иден из Хоукхеста, благородного дома Стакеси, — провозгласил стоявший рядом с ней высокий рыцарь; голос его был низким, но звучным, как у герольда.

— Я рад приветствовать вас, — просто сказал король. — Ваша красота доставит удовольствие множеству глаз, которые в течение шести месяцев могли любоваться только кольчугами и суровыми лицами. По крайней мере, так считалось официально, — добавил он. Те, кто знал его, а в их числе был и Тристан де Жарнак, делали в уме возможные прогнозы на завтра. Когда лев миролюбив ночью, наутро его зубы становятся еще острее.

Когда ее представление было закончено, Иден последовала за развевавшимся темно-синим плащом де Жарнака на свое место в конце стола. Здесь сэр Джон уже начал выходить из послеобеденного оцепенения, и Уилл де Баррет успел вернуться из своего похода по залу. По тому, как они проворно вскочили, приветствуя ее провожатого, можно было безошибочно заключить, что тот пользуется огромным уважением. Де Жарнак ответил на их приветствия, непринужденно заметив:

— Я оставляю вас в отличной компании, леди. Верьте всему, что говорит Уилл, и не принимайте в расчет половину того, что говорит вам Джон, и тогда вы многому научитесь… если сумеете заставить Джона хоть иногда помолчать.

К удивлению Иден, ни один из рыцарей не обиделся, а оба весело рассмеялись.

— Приношу вам свою благодарность за вашу учтивость, шевалье, — вежливо сказала она, нерешительно улыбаясь. В его сдержанной манере было нечто, вызывавшее у нее беспокойство, хотя для этого не было никаких оснований.