Её капитан - [16]

— Мне самой тебя накормить? — мягко поинтересовалась она. — Кажется, тебе понравилось.

Вау. Порой ее способность распознавать его эмоции с точностью выпущенной беспилотником ракеты обескураживала. Внезапно Слейт обнаружил, что не может говорить из-за вставшего в горле кома.

«Какого черта?».

Но да, ему на самом деле очень понравилось. Глотнув кофе, горячего и горького, Слейт попытался растопить упомянутый ком. Он даже начал поднимать плечи, чтобы пожать ими, но остановил себя.

— Да, вкусный пирог, — сказал он, наконец. — С чем он был?

— Не знаю. Скорее всего, с минсмитом¹⁶. Ты знаешь, что такое минсмит?

— Ты забываешь, что я прожил здесь почти всю свою жизнь. Вырос на пирогах Мейси. Моя мама летом выращивает ягоды для туристов. Минсмит — это как фруктовый кекс, только с начинкой. Нарезанные сухофрукты, алкоголь и специи. Давным-давно пирог готовили с мясом или мясным жиром.

— Полагаю, мальчик с Пиберри хорошо разбирается в минсмите.

— Конечно, ведь остров Пиберри¹⁷ не назван в честь пирогов и ягод, — сообщил Слейт.

— Да быть такого не может.

— Разве ты не изучила историю острова, прежде чем купить здесь дом?

— Не особо, — пришла очередь Холли пожать плечами. — Взяла и влюбилась в него с первого взгляда. Просто порыв.

— У тебя? Порыв? Я, блин, в шоке. А потом ты скажешь мне, что в Касабланке играют в азартные игры¹⁸.

— Агент по недвижимости сказал, что особняк построен основателем.

— Да, но основатель был каким-то жутким старым затворником. Насколько я знаю, сумасшедшим ученым и математиком. Он захотел забраться в глушь, чтобы работать над своими безумными формулами и теориями в одиночестве и изоляции. А что может быть дальше от цивилизации, чем остров? Его звали Горацио Берри. Из-за увлеченности формулами другие ученые в насмешку назвали его Пиберри. Но эта история не так привлекает туристов. И мы, конечно, весной и летом под завязку обеспечены всеми видами ягод и фруктов. Пасторальная картинка. Приезжие могут выбрать плоды по своему вкусу. Земляника, черника, малина, ежевика, клубника, шелковица, бойсен…

— Я уловила суть, — рассмеялась Холли и, прижав два пальца к губам Слейта, улыбнулась ему.

Он втянул кончики ее пальцев в рот, пробуя их с таким же восторгом, с каким пробовал кусок загадочного пирога. И даже с бо́льшим. Словно — как напомнил себе Слейт — запретный плод. Он закрыл глаза и позволил Холли отстраниться.

— Не делай этого, — сказала она.

— Не делать чего? — снова открыл глаза Слейт.

— Не отгораживайся от меня, — вздохнула Холли. — Я накормлю тебя, Акула. Привыкай. О тебе нужно заботиться.

— Нужно?

— Да, нужно. Иначе ты на своем маяке превратишься в жуткого старого затворника вроде Горацио Берри.

— Иисус, Холли. Кто на самом деле нуждается в заботе, так это ты.

— Ты вызываешься добровольцем?

Слейт подумал о невыполненной клятве ее отцу. И Холли загнала его в угол.

— Я… я позабочусь о тебе, — прошептал Слейт вопреки здравому смыслу. — Ты всегда можешь на меня положиться.

— Хорошо, — кивнула она и слегка улыбнулась. — Мы будем заботиться друг о друге.

Он мысленно застонал, понимая, что угодил в ловушку размером с гигантский водосток.

— Ты можешь насыщаться пирогом — или мной — сколько твоей душе угодно. Давай начнем с пирога, если я для тебя слишком большой шаг.

Холли пододвинулась к нему на стуле, скребя деревянными ножками по полу. Подтянув ближе одну из тарелок, она подцепила вилкой что-то красное и поднесла ко рту Слейта. Свободной рукой она ухватила его под подбородок, не давая отстраниться, по крайней мере, поначалу…но потом движение превратилось в сексуальную нежную ласку.

Слейт судорожно начал жать на мысленные тормоза.

Но словно ощущая его отступление, Холли разговаривала с ним, болтая без остановки. Они обсудили остров, особняк — все и ничего одновременно. Она осторожно обходила опасные углы и держалась подальше от тем вроде его историй службы в пехоте.

Слейту становилось с ней все комфортнее. Опасно. Ему нравилось говорить с Холли, слушать ее, ощущать мимолетные прикосновения — все более долгие и интимные — как если бы она осторожно приручала дикое животное.

И Слейт прекрасно понимал, что именно это она и делает. И позволял ей.

— Мне кажется, Горацио Берри навещает свой дом, — сказала Холли.

— Почему ты так решила?

— Даже не знаю. Порой я слышу стуки, шорох, громыхание. Вещи пропадают. Особенно по ночам.

— Конечно, ведь ставни, крыша и половицы в таком превосходном состоянии, что не издают ни звука.

— Ладно, пускай так, — вздохнула она. — Я знала, что ты придумаешь какое-нибудь прозаичное объяснение. Ты — козерог. Может, ты и романтик в душе, но не по отношению к паранормальным явлениям. Таков уж ты есть и ничего не можешь с этим поделать.

Слейт ничего не мог поделать со многими вещами, среди которых не на последнем месте стояла нарастающая потребность в Холли.

Лампы отбрасывали на ее блестящие рыжие волосы отблески, а зеленые глаза игриво блестели жизнью, словно отражая эротические образы у него в голове. Слишком чертовски давно Слейт в последний раз был с женщиной такой же привлекательной и манящей, как Холли. От нетерпения у него напряглась мошонка. Тело знало, чего хотело, даже если разум отказывался позволять.