Эдуард Стрельцов. Воля к жизни - [48]

«Поигралися, подралися – придется посидеть…»

Нет ничего хуже в этом мире, чем болезнь и тюрьма. И Стрельцову, для которого тюрьма впоследствии обернется болезнью, невозможно не посочувствовать. И кто знает: вернись он домой хотя бы после примерки костюма, ничего, возможно, и не было бы. А был бы чемпионат в Стокгольме, растущая слава, обожание миллионов и, быть может, чемпионский титул. Его любят сравнивать с Пеле, кто-то утверждает даже, что Стрельцов мог бы затмить Пеле в Швеции на чемпионате мира 1958 г. Проверить это уже невозможно. Хотя Пеле стал открытием чемпионата, а Стрельцова в то время футбольный мир уже знал. Кроме того, надо признать, что даже на Олимпиаде в Мельбурне 19-летний Стрельцов не выглядел столь же ярко и результативно, как 17-летний Пеле на чемпионате мира в Швеции.

Но в любом случае бутсы пришлось сменить на сапоги, футболку сборной – на ватник, а вместо игры на шведском стадионе ему выпал лесоповал на вятских просторах.

Но если уж возмущаться и протестовать, то никак не против приговора, вынесенного законно и заслуженно, а против самой пенитенциарной системы, устроенной по принципу жерновов. Человек, совершивший преступление, заслуживает наказания, но не унижения и издевательств. Наказание должно сводиться к ограничению свободы, труду, жесткому распорядку, но никак не к голоду, вредной, разрушающей здоровье работе, антисанитарии и зазеркалью уголовного мира. Но получается, что совершившего преступление не просто запирают в четырех стенах, а помещают в компанию, среди которой еще надо уметь выжить. С одной стороны, кому как повезет с администрацией ИТУ, с другой – тюремная братва становится бонусом к общему приобретению. Люди крайне ожесточенные, живущие по каким-то своим законам, оказываются еще одним испытанием, через которое почему-то должен пройти нарушитель закона. И Стрельцов столкнулся с этим миром в первые же дни заключения.

26 и 27 мая Стрельцов провел в прокуратуре, наверняка надеясь, что и в этот раз все образуется, что снова им «за это ничего не будет». На сей раз все оказалось иначе. Утром 28 мая Стрельцова поместили в Бутырскую тюрьму. Правда, и тут Эдуарду здорово повезло. Если, конечно, вообще уместно говорить о везении в стенах камеры предварительного заключения. Однако есть преступления, в уголовном мире считающиеся недопустимыми, презренными. Одно из таких преступлений – изнасилование. Жизнь в колонии человека, осужденного за изнасилование, может оказаться нестерпимой. По каким-то скрытым соображениям, насилие по воровским законам – дело подлое, непорядочное. Насильника ждет всеобщее презрение, вину искупать приходится не только лишением свободы.

Статью в тюрьме или в лагере скрыть не получится. Заключенные все равно узнают, кто и за что осужден. И узнав, что обвинение в изнасиловании доказано, начинают «опускать» насильника – вершить свое, уголовное правосудие. Такие «опущенные» выполняют в камере самую грязную работу – выносят парашу, чистят туалеты. С ними брезгуют сидеть рядом, да и прикасаться к ним запрещено. Даже спят они в особом углу. Словом, это низшая каста, неприкасаемые. Перед тем как заключенные окончательно признают насильника «опущенным», он проходит что-то вроде ритуального посвящения, связанного с действиями сексуального характера, и посмотреть на это собирается вся камера. Отныне такой человек становится чем-то вроде проститутки, за соответствующие услуги с ним принято расплачиваться сластями или сигаретами. Бывает, он становится «любовником» авторитетного зэка, в этом случае на связь с ним уже никто не претендует, а вместо обычной работы он обслуживает своего покровителя.

Так что участь Стрельцова могла бы оказаться весьма незавидной, но статьи воровского закона тоже предусматривают разные обстоятельства. Иногда случается так, что зэки не соглашаются с приговором суда. Кстати, прежде чем начать вершить свое правосудие, уголовный мир дожидается вердикта – ведь суд может и не признать обвинение, а раньше времени «опускать» не принято. Но вот приговор оглашен, а блатные, по каким-то причинам, ему не верят. Только в такой ситуации осужденному можно не опасаться стать «опущенным». Но, как говорят, такое случается крайне редко. Один из известных случаев – дело Эдуарда Стрельцова. Проверить это сегодня довольно сложно. Да, вероятно, и не нужно.

НЕТ НИЧЕГО ХУЖЕ В ЭТОМ МИРЕ, ЧЕМ БОЛЕЗНЬ И ТЮРЬМА. И СТРЕЛЬЦОВУ, ДЛЯ КОТОРОГО ТЮРЬМА ВПОСЛЕДСТВИИ ОБЕРНЕТСЯ БОЛЕЗНЬЮ, НЕВОЗМОЖНО НЕ ПОСОЧУВСТВОВАТЬ.

История взаимоотношений Стрельцова с уголовным миром гласит, что, оказавшись в КПЗ и простодушно раскрыв обстоятельства своего появления, он натолкнулся на странное к себе отношение. Но когда он, располагаясь в отведенном углу, снял куртку, присутствующие заметили на нем торпедовскую футболку с номером «9». И тут один из узников признал центрфорварда. Судя по всему, Коля Загорский, а именно так звали узнавшего, был футбольным болельщиком. И более того, почитателем лично Стрельцова. Когда спустя годы Стрельцов снова вернулся в футбол, после одной удачной игры «Торпедо» ему принесли в раздевалку ящик шампанского и букет кипрея с запиской: «Рад за тебя, Эдик! С уважением, Коля Загорский».