Эдуард Стрельцов. Воля к жизни - [35]

– Юрий Анатольевич, вы помните историю с Эдуардом Стрельцовым? Можно ли сегодня утверждать, что его целенаправленно преследовали, травили в прессе?

– Стрельцова очень любили, уважали, многое прощали ему, в том числе и хамское отношение к людям. Он был кумиром молодежи. Потом вдруг неожиданно такой случай: где-то в Тарасовке на даче гулянку устроили. Его обвинили в изнасиловании, причем в жестоком изнасиловании. И сразу же появились статьи, фельетоны. Я понимаю это так же, как и появившийся за несколько лет до того фельетон «Плесень». Там тоже речь шла о том, что молодые люди позволили себе неподобающее поведение. Насколько серьезное преступление совершил Стрельцов, я сам не знаю. Но речь шла уже не просто о Стрельцове в этих фельетонах, но о распущенности наших спортсменов, особенно футболистов. О том, что платят им большие деньги, у них почет, слава, льготы всякие, а у них от этого голова кружится, они забывают, как надо себя вести. Достаточно долго эта история продолжалась, потому что не ограничилась одним или двумя фельетонами. Были не только фельетоны, но очень резкие статьи. Во всех молодежных газетах – в «Комсомольской правде», в «Московском комсомольце», даже в «Правде» было. Создали состояние нетерпимости, и не столько ко всем этим молодым людям, сколько к Стрельцову. Его, по сути, смешали тогда с грязью.

– Это было незаслуженно, неправильно?

– То, что реакция была, – это было совершенно правильно. Но следовало наказать не только Стрельцова, но и тренера, и ребят, которые принимали участие в той пьянке, в том безобразии. Обрушились непосредственно на одного Стрельцова. В этом отношении было неправильно. Нужно было осудить такое поведение, наказать по закону – это безусловно.

– В той истории оказались замешаны Михаил Огоньков и Борис Татушин. Их не судили, но лишили званий, дисквалифицировали…

– Если о Стрельцове много писали, то шума вокруг поведения Огонькова и Татушина не было. О них упоминалось вскользь. А зря – написать следовало и о них, и о тренере.

– Как реагировал на эту историю комсомол?

– Никак. Не было реакции. Из комсомола Стрельцова исключили, поскольку он был осужден, но чтобы говорили на собраниях – такого я не помню. В то время я был уже секретарем комсомольской организации института. Было осуждение только в прессе.

– Мог бы комсомол как-то влиять на поведение футболистов?

– Вы знаете, пытались. Тем более было уже у людей недовольство, что, скажем, футболисты получают квартиры, футболистам обязательно ставят телефоны, продают им машины. Но хоть и было недовольство, сказать, что резко против этого комсомол выступал, не могу. Отдельные случаи были, когда достаточно известные спортсмены совершали какие-то мелкие нарушения – подделывали, например, документы о сдаче экзаменов или что-то еще в этом роде. Такие мелкие вещи комсомол обсуждал, а серьезных обсуждений не помню.

– А когда вернулся Стрельцов, стал снова играть, писали о нем в газетах?

– Сказать, чтобы возмущение было, не могу. Большинство отнеслось к этому безразлично, фанаты были довольны. А в прессе просто прошла информация о том, что отсидел, опять играет. Споры о нем поднялись еще единожды, когда стадион «Торпедо» назвали именем Стрельцова. Это было в конце 90-х, тогда большое число людей, увлекающихся спортом, высказали свое неудовольствие. Только фанаты Стрельцова поддержали переименование. Под видом увековечивания памяти Стрельцова тогда использовали в политических целях. Ведь преступление было, наказание было, поэтому многими такой ход рассматривался как плевок в советское прошлое. Подтекст был такой: вы его замарали, а мы вот теперь его именем стадион назовем.

– Поклонники Стрельцова требуют сегодня его реабилитации. Возможно это?

– То, что подняли тогда, в 1958 г., шум вокруг одного Стрельцова, было серьезной политической ошибкой. Нужно было писать о проблеме вообще, обо всех нарушителях, и немного выделить одного Стрельцова как совершившего преступление. И все. Тогда бы никто не посмел сказать, что это борьба не за чистоту спорта, а против Стрельцова. Это напоминает «Бульдозерную выставку», когда художникам предложили одно место, но они все равно пришли в Беляево, где кому-то вздумалось тогда же вести строительные работы. Но это до сих пор преподносится как отношение советской власти к современному искусству. Хотя были в то время выставки современного искусства в парке Горького, я сам туда ходил. Была выставка на Кузнецком Мосту. Тот случай не говорил об отношении к искусству; по-моему, даже специально было спровоцировано такое столкновение. А власть поддалась на провокацию, дала повод до сих пор говорить о насилии. И со Стрельцовым то же.

– А смысл?

– Опорочить советские порядки. Сегодня есть люди, делающие это осознанно. Но большинство просто недостаточно или неправильно информировано. Стрельцов совершил тяжкое уголовное преступление, поэтому на его примере подняли шум с целью воздействовать на других спортсменов, позволявших себе лишнее. Но вообще-то не такое уж это было выдающееся событие. Все достаточно быстро забылось. Только когда «Торпедо» проигрывало, говорили: «Вот если бы был Стрельцов…» Поначалу его жалели и жалели, что не играет. Потом забыли. Конечно, когда он вернулся, фанаты радовались. Уже после его имя использовали в политических целях, чтобы плюнуть в прошлое.