Единый поток жизни - [31]

Et quant Dieu plout qu'a sa fin vint,

Moult biau miracle en evint;

Quar trouvées fluent encloses

En sa bouche V freaches roses,

Clerest, vermeilles et foilluues,

Come s'ils fussent lors droit coillues...[55]

Во рту другого клирика, хотя и недостойной жизни, но покаявшегося перед смертью и в течение жизни, при всех грехах, усердно и слезно молившегося Божией Матери, также нашли благоуханную розу:

Une rose fresche et nouvelle

Main tenant qu'il le defouirent

Ttovérent en sa bouche et virent...,

Мир, хотя и исполненный злых, темных сил, греха и страдания, начинает уже просветляться прикосновением к иной, Божественной Красоте.[56]

Особенно умилительны и возвышают душу многочисленные средневековые латинские гимны, посвященные Матери Божией. И здесь мы встречаемся с огромной силой воздействия на западный христианский мир знаменитого Акафиста Божией Матери византийского происхождения. Согласно синаксарю с острова Патмоса (9-го века), акафист написан был как благодарственное песнопение в связи с освобождением от осады персов в 626 году при императоре Ираклии. Ряд современных ученых придерживается этой датировки, другие готовы отнести время сочинения акафиста к еще более раннему времени (6-му веку).[57] На Западе этот знаменитый акафист Матери Божией стал известен, по-видимому, лишь с 11-го века (в связи, должно быть, с Крестовыми походами) и породил много сходных произведений под названием hymni salutatorii, т. е. "приветственные гимны", или просто salutationes, или salutatoria. Профессор католического фрибургокото университета (в Швейцарии), доминиканец Pére G. G. Мееtimаn, издавший греческий текст акафиста с двумя параллельными переводами - в одном издании с французским, в другом - с немецким - характеризует его в своей вводной статье, как "самый прекрасный, самый глубокий, и самый древний гимн в честь Матери Божией во всей христианской литературе".[58] Вспомним, напр., эти слова акафиста (который умилял бесчисленное количество православных Людей с древнейших времен, напр., и чеховского монаха — перевозчика в рассказе "Святой ночью", или философа мистика Григория Сковороду в его диалоге Алфавит или букварь мира)[59]:

"Радуйся, Высото неудобовосходимая человеческими помыслы!

Радуйся, Глубино неудобозримая и ангельскими чинми!

Радуйся, яко еси Царево седалище...

Радуйся, честнаго таинства дверь! ...

Радуйся, Звездо являющая Солнце!

Радуйся, Утробо Божественнаго воплощения! ..."

И еще, напр., указание на безмерное снисхождение и милосердие Божие, которого Она являлась орудием:

"Радуйся, Древо светлоплодовитое, от негоже питаются вернии!

Радуйся, Древо благосеннолиственное, имже покрываются многие! ...

Радуйся, во чреве Носившая Избавителя плененным!

Радуйся, рождшая Наставника заблудшим!

Радуйся, Судии праведного умоление!

Радуйся, многих согрешений прощение!..."

И на Западе; особенно с 12-го века, расцветает огромное количество песнопений, восхваляющих Матерь Божию. Особенно известны, напр., гимны Адама de St. Victor (около 1192 г.):

Ave, Virgo sinqularis,

Maier nostri Salutaris

Quae vbcaris Stella Maris,

Stella поп erratica!

… … … … … … …

Radix sancta, radix viva,

Flos et vitis et oliva,

Quam nulla vis insitiva

 Juvit ut fructiferet.

Lampas Soli, Splendor poli,

Quae splendoie races soli,

Nos assiqna tuae Proli,

We districfe judicat.[60]

Но Матерь Божия для верующего сердца теснейшим образом связана с Сыном Своим, и взор верующего не может оторваться от созерцания с любовью и умилением Матери, стоящей у Креста Сына Своего.

Stabat Mater dolorosa

Iuxta crucem lacriroosa,

Dum pendebat Filius.

Cuius animam qementem

Contristatam ac dolentem

Pertransivit qladius.

По-русски приблизительно так: Мать стояла в день рыданий, У креста, полна страданий, Когда Сын висил на нем. И душа Ее больная, Вся трепета и стеная, Прободалась острием. Это величайшее произведение религиозной лирики Средних Веков (Якопоне да Тоди) вдохновлено образом Скорбной Матери, стоящей у креста. Ибо в этом - решаюшое, в Сыне Божием, отдавшем за нас жизнь Свою. Это и есть глубокая основа, глубочайший нерв всей веры. Ибо благочестие Средних Веков, несмотря на все пышно разросшиеся формы религиозной жизни (а иногда и пышно разросшиеся суеверия) — прежде всего, как и повсюду в христианстве, христоцентрично.

4

Снисхождение безмерного милосердия Божия в Сыне Его- вот суть христианского благочестия всегда и повеюду, в Средние Века и теперь, на Востоке и на Западе. Образ страждущего Христа доминирует в религиозной жизни Средних Веков, в литургическом благочестии, в жизни святых и подвижников, как умиляющий душу предмет благоговейного и трепетного преклонения, как предмет преданной любви и религиозного томления, как вдохновляющий источник и религиозного искусства и служения людям - неимущим, немощным, несчастным, ибо, "так как вы сотворили это одному из братьев Моих меньших, то Мне сотворили" (Мф 25. 40).

Несравнимость ни с чем образа и имени Христа ясно выражена, напр., тем, что у Данте (в XXXII песне "Рая" ст. 83-87) имя Христа Cristo, рифмуется 3 раза только с самим собой и ни с чем другим рифмоваться не должно. Франциск Ассизский всей своей жизнью запечатлел эти слова ап. Павла: "Я решил ничего не знать, кроме Иисуса Христа, и при том распятого". Средневековое изобразительное искусство, можно сказать, родилось из созерцания смиренной земной жизни Господа Иисуса и особенно Его страдания.