Единственный свидетель - Бог: повести - [40]
— Знаешь, о чем жалею? — спросил Ванькович.
— Скажи, — в глазах Ядвиги загорелась надежда.
— О том, что легко умрешь! — сказал Ванькович и вышел.
Русиновскую повели на площадь. На ней оставили ее разбойничий наряд: латы, епанча, меч; только шлем не надевали ей на голову, чтобы все видели лицо убийцы, и волосы ее, собранные в косу, лежали золотым крылом поверх черной, как ночь, епанчи.
Палач помог Ядвиге стать на лавку, умелым движением надел на нее петлю, толпа затаила дыхание, и в этой мертвой тишине гулко стукнула о помост выбитая из-под ног лавка…
И было это в 1507 году, октября месяца предпоследним днем…
Вот и все.
Старшая сестра Марта от горя и стыда заболела и в скором времени умерла.
Пан Матуш спился.
Марыля, ужаснувшись грехами сестры, бросилась в Вилию.
Двор Русиновских соседи сожгли.
А почему так: три сестры — три непохожие жизни, три стихии — нет ответа.
― ТРОПА КАИНА ―
1
Как сложилась эта повесть из забытого века?
Иногда упадет с неба звезда, прочертив невидную в черноте ночи дугу гибельного полета, и вдруг из осколков ее возникает перед глазами неизвестное лицо с готовой биографией и обманувшим насмерть порывом. И дивишься: откуда оно? зачем?..
Или в закатный час выплывет из алой полосы над изломом леса печальная историйка, и кружит, кружит в густеющем воздухе, приманивая загадкой страстей и ошибок безымянной жизни…
Или над костром встанут в языках пламени дымчатые скорбные тени и вышептывают под суровую песню огня свои сокровенные тайны…
Да мало ли как зарождается каждая повесть… Уж потом и припомнить не удается, где вцепилась в тебя первым знаком давняя и чужая судьба. Впрочем, если и помниться, то все равно без причинно-следственного разумения — через беспорядок невидимых кривых зеркал…
Или собственной рукой черпанешь из актовых материалов или из эпистол трехвековой забытости. Уже и могилы тех корреспондентов замело иль размыло в позапрошлом столетии, и никто не сочтет их в коленах фамильного родства, а листы неистлевшей бумаги несут голос сквозь ряды меняющихся эпох. Вот жменька строк, выхваченных из приватной переписки 1660 года, тоже пошла на канву…
И еще всякая цветная разность — что ели, сколько пили, чем заполняли досуг за отсутствием телевизора, чьи имена славили, чьи проклинали, с каким боевым кличем сходились враждебные ряды для попарного отлета в нездешний мир…
Ну, и еще — почему лирический акцент, если действие припало на серединный год военного двадцатилетия, воспринятого участниками и свидетелями как «кровавый потоп»? Такие метафоры не приживаются без достаточной основы. На огромном просторе от балтийский берегов до черноморской выпаленной степи, от вавельского замка до малородных смоленских подзолков унесло тем апокалипсическим половодьем треть населения. Кое-где больше. В Белоруссии — под три миллиона жизней; по той численности народа — каждого второго затянули на дно яростные виры. Это, разумеется, в среднем. На сотнях тысяч квадратных верст по стреле от Полоцка до Полесья вымыло людской посев до пятой части в остатке. Миллионы исчезли — жили-были, худо ли, хорошо ли плыли по течениям короткого людского века, и вдруг в три, пять лет пуста стала от них земная поверхность — как постигнуть?.. Бесчувственны и непонятны астрономические цифры, веет от них космическим холодком; да и как пожалеть два миллиона погибших, не умещаются они в малом пространстве человеческого воображения, а когда статистика спрессует их в семь знаков арабской цифири, тогда быстро проваливается такой семигранный чугунного веса кристаллик сквозь тонкую сеть нашей избирательной памяти. А ведь каждый из двух миллионов погибал отдельно, и разрушался при этом тоже отдельный душевный мир… И что с того, что способов погибели изобретено четыре: битвы, голод, мор, разбой, возводясь в кубы и квадраты, становятся они вполне достаточны для потопа…
Тонули люди, захлебывались в крови… Да вот экая странность — в этом крошеве судеб природа человеческая показала твердую неизменность: и любовь пламенила людей, и дети рождались — надолго ли жить, другой вопрос; кто-то богател, кто-то рос славой, плелись крупные и ничтожные интриги, честолюбие вело и на смерть, и на измену, приходила и убегала удача, даже совесть проклевывалась сквозь коросту грехов и, вопреки бросовой дешевизне десяти заповедей, производила свою работу в избранных единицах… Вот такая единица под именем Юрия Матулевича и появится скоро в повести, двигаясь по своему отрезку временной координаты. Тут требуется краткое пояснение событий, в силу каких воин двадцати трех лет, поднявшийся в веское звание поручника, с тяжелой рукой, наделенной талантом глубокого сабельного удара, с головой, которую отцы-иезуиты Полоцкого коллегиума нашпиговали всякой всячиной по тогдашней учебной программе, сбив воедино риторику с поэтикой, намеки на коперниковскую систему, азы латинского языка, кое-что из римской и родной старины и начальный раздел демонологии, относящийся к бесам, — так вот, в силу каких событий этот молодой образованный офицер оказался освобожденным в погожие майские дни от военных забот и в товариществе земляков рысил через вымершие и перебитые деревни в родной Игуменский повет?
В сборник включено пять детективных повестей на исторические сюжеты. Они написаны в разных традициях детективного жанра, но для всех характерен динамичный сюжет, неожиданная развязка, напряжение энергичного действия.
Повести сборника посвящены анализу и расследованию таинственных криминальных дел. Динамичный сюжет, неизвестная до последней страницы личность преступника, неожиданная развязка, напряжение энергичного действия, заостренная моральная проблематика, увлекающая стилистика повествования — таковы особенности детективов Константина Тарасова.
В сборник включено пять детективных повестей на исторические сюжеты. Они написаны в разных традициях детективного жанра, но для всех характерен динамичный сюжет, неожиданная развязка, напряжение энергичного действия.
Центральное событие романа – знаменитая Грюнвальдская битва (1410 г.), в которой объединенные силы поляков, белорусов, литовцев и украинцев разгромили войска Тевтонского ордена. В романе представлена галерея исторических личностей – великий князь Витовт, король Ягайла, великий магистр Ульрик фон Юнгинген, князь Швидригайла, жена Витовта княгиня Анна и др.Книга рассчитана на широкого читателя.
Повести сборника посвящены анализу и расследованию таинственных криминальных дел. Динамичный сюжет, неизвестная до последней страницы личность преступника, неожиданная развязка, напряжение энергичного действия, заостренная моральная проблематика, увлекающая стилистика повествования — таковы особенности детективов Константина Тарасова.
В сборник включено пять детективных повестей на исторические сюжеты. Они написаны в разных традициях детективного жанра, но для всех характерен динамичный сюжет, неожиданная развязка, напряжение энергичного действия.
Конго — сверхприбыльное предприятие западного капитала. Для туземцев оно обернулось адом — беспощадной эксплуатацией, вымиранием, бойнями.
Как это часто бывает с выдающимися людьми, Марко Поло — сын венецианского купца и путешественник, не был замечен современниками. По правде говоря, и мы вряд ли знали бы о нем, если бы не его книга, ставшая одной из самых знаменитых в мире.С тех пор как человечество осознало подвиг Марко, среди ученых разгорелись ожесточенные споры по поводу его личности и произведения. Сомнению подвергается буквально все: название книги, подлинность событий и само авторство.Исследователь Жак Эре представляет нам свою тщательно выверенную концепцию, приводя веские доказательства в защиту своих гипотез.Книга французского ученого имеет счастливое свойство: чем дальше углубляется автор в исторический анализ событий и фактов, тем живее и ближе становится герой — добрый христианин Марко Поло, купец-романтик, страстно влюбленный в мир с его бесконечным разнообразием.Книга вызовет интерес широкого круга читателей.
В ночь с 25 на 26 октября (с 7 на 8 ноября) 1912 г. русский морской министр И. К. Григорович срочно телеграфировал Николаю II: «Всеподданнейше испрашиваю соизволения вашего императорского величества разрешить командующему морскими силами Черного моря иметь непосредственное сношение с нашим послом в Турции для высылки неограниченного числа боевых судов или даже всей эскадры…» Утром 26 октября (8 ноября) Николай II ответил: «С самого начала следовало применить испрашиваемую меру, на которую согласен».
Выдающийся труд известного историка и краеведа Дмитрия Ивановича Малинина (1879–1933) по истории Калуги и Калужского края с древнейших времен до начала XX века. Книга содержит подробное описание исторических, культурных, архитектурных достопримечательностей губернии и является бесценным источником сведений о прошлом. Для широкого круга читателей.Печатается по изданию: Малинин Д. И. Калуга. Опыт исторического путеводителя по Калуге и главнейшим центрам губернии. — Калуга, 1912.Вступительная статья А. В. Лиона Комментарии А.
Самый знаменитый венецианец всех времен — это, безусловно, интеллектуал и полиглот, дипломат и сочинитель, любимец женщин и тайный агент Джакомо Казанова. Его судьба неотделима от города, в котором он родился. Именно поэтому новая книга историка Сергея Нечаева — не просто увлекательная биография Казановы, но и рассказ об истории Венеции: достопримечательности и легенды этого удивительного города на воде читатель увидит сквозь призму приключений и похождений великого авантюриста.
Его величали «бесстрашным рыцарем Рейха». Его прославляли как лучшего танкового аса Второй мировой. Его превозносила геббельсовская пропаганда. О его подвигах рассказывали легенды. До сих гауптштурмфюрер Михаэль Bиттманн считается самым результативным танкистом в истории – по официальным данным, за три года он уничтожил 138 танков и 132 артиллерийских орудия противника. Однако многие подробности его реальной биографии до сих пор неизвестны. Точно задокументирован лишь один успешный бой Виттманна, под Вилье-Бокажем 13 июня 1944 года, когда его тигр разгроми британскую колонну, за считанные минуты подбив около 20 вражеских танков и бронемашин.