Единственный шанс - [3]

Впрочем, Степан сам отчасти виноват в том, что выбор пал на него. Это он завел разговор, натолкнувший Ефремова на мысль послать его к Тутышкину. Расследование в порту зашло в тупик. Ниточка с письмом капитана Долгова, казавшаяся надежной, оборвалась. Обстоятельства исчезновения начальника порта по-прежнему оставались неясными. А контрабанда с моря продолжала поступать. Сведения об этом то и дело шли по разным каналам.

Туман сгущался, в нем тонул дальний конец улицы. Степан не торопился возвращаться в этот бедлам. Да и по роли не полагалось спешить.

«Купец, даже молодой, – поучал его Ефремов, – должен быть вальяжным. Знаешь, что это?.. Ходи важно. Говори медленно, А лучше молчи. Слово – серебро, молчание – золото. Пусть другие болтают, а ты на ус мотай».

Тут Ефремов вдвойне прав. Когда слушаешь других, внимание обостряется. Степан это на практике проверил. Не далее как позавчера разговор в доме вдруг зашел о Сычове. Имени его не назвали, но Степан сразу догадался, что речь идет о грузовом помощнике начальника порта, и насторожился. Здесь, у Тутышкина, о Сычове говорили в таких выражениях: верный человек, коли надо, посодействует, у новой власти в чести… Степан старался не пропустить ни одного слова из того, что говорилось о Сычове. Но то ли никаких особых заслуг за ним пока не числилось, то ли из осторожности разговор на эту тему у Тутышкина быстро прекратился. Однако и того, что услышал Степан, было достаточно. Обстоятельства однажды случайно столкнули Степана с Сычовым в порту. Встреча была мимолетной, но не следовало упускать вероятности, что Сычов запомнил его лицо. Во всяком случае, попасться ему на глаза в доме Тутышкина было крайне нежелательно.

…В доме Тутышкина было по обыкновению шумно. Из просторной горницы, где собирались большие компании, доносились пьяные голоса: «С удачей тебя, Парамон Васильевич! Знай наших!.. Мы еще покажем совдепии кузькину мать!..»

Обмывался, по-видимому, крупный барыш. Степан уже участвовал в таких попойках. Приходилось хлестать самогон, который он до этого принципиально не пил, потому что еще в ревкоме боролся с самогонщиками.

Однако отказаться от застолья Степан не имел права, дабы не вызвать подозрения. К тому же по пьянке выбалтывались весьма ценные сведения. Здесь Степан узнал о готовящемся нападении на крупорушку. Чекисты приняли меры: бандитов встретили как положено. Из болтовни выплыли сведения о хищениях на кирпичном заводе, потом о содержателе трактира «Красный петух», торгующем кокаином, которого взяли через неделю с поличным. А вот последний налет на портовые склады, где хранилась конфискованная контрабанда, предупредить не смог. Ошибся во времени. В результате исчезли товары на сотни тысяч рублей. Степан места себе не находил: так обмишуриться! Ефремову пришлось даже успокаивать его. В любом деле бывают проколы – никто не гарантирован. К тому же не все потеряно, похищенное не могло уплыть далеко – не иголка… Надо искать!

– А-а, казачок, давно ждали, – обрадованно прогудел Тутышкин, едва Степан появился на пороге горницы. – Садись, дорогуша, поближе. Налить ему штрафную!

Степана облапили с обеих сторон, жарко задышали в уши. Кто-то чмокнул его в щеку и просипел: «Наша надежа… Молодые дубки…» Степан с трудом сдержался, чтобы не оттолкнуть.

Как его до сих пор не раскололи, удивительно! За своего держат… Он хоть и старается изо всех сил попасть в тон компании, но сам чувствует – не то. Спасибо Ефремову: биографию больно подходящую ему придумал. Выбился твой казачок, говорит, из грязи в князи, а сам вахлаком остался, потому что до денег жадный…

Застолье затянулось. Было около полуночи, когда Степан смог беспрепятственно встать и выйти в сени. Только наклонился над ведром воды попить, как позади скрипнула дверь. Быстро обернулся – никого. Дверь в чулан была не заперта. Там было темно. Степан чиркнул спичкой, увидел запыленные ящики, мешки. На гвозде висел плащ, показавшийся знакомым. Надорванный капюшон, блестящие пуговицы… Где он его видел и на ком?

Спичка догорела и погасла. «С чего это я на пустяки внимание обращаю? – подумал Степан. – Мало ли кто носит дождевики, и шьются они одинаково». Собираясь уйти, он скорее по привычке, чем осознанно, притронулся к плащу. Нащупал металлический предмет в кармане, вытащил и зажал в кулаке. В сенях при тусклом свете фонаря Степан рассмотрел: ключ необычной формы: треугольный стерженек, флажок скошен, фигурные вырезы…

Степан сразу протрезвел. И тут же вспомнил… Это было как вспышка, как озарение. Картина точно врезалась в память… Пирс. Ветер. Дождь. И этот плащ с надорванным капюшоном и нелепыми блестящими пуговицами. Теперь Степан знал, на ком видел его.

4

В мерцающем голубоватом свете крупных звезд дорога выглядела неестественно белесой и зыбкой. Даже ступаешь по ней с опаской. Впечатление такое, будто перед тобой не широкая каменистая тропа, а стремительная горная река, кипящая на крутых перекатах. Только шума не слышно. Как в синематографе, когда тапер почему-то умолкает…

Дорога сделала резкий зигзаг и пошла еще круче кверху. Двигаться стало труднее. Отряд сбавил ход. Все больше ощущалась нехватка воздуха.