Единственный принцип - 2 - [37]

Вот и сейчас, оставив епископа Бруно наедине с философскими мыслями и кровожадными желаниями, Олли отправился в родной Билен. Туда же из разных стран направлялись и тринадцать сенаторов, преисполненных чувства собственной значимости. Официальным поводом для сбора было предполагаемое убийство Генриха Вильштока и связанные с ним дальнейшие действия ордена. На самом же деле сенаторы считали необходимым быть в одном месте на случай, если покушение окажется неудачным. Они сделали все возможное, чтобы отвести от себя подозрения, но прекрасно осознавали, какую важную роль в подобных делах может сыграть его величество случай. Но ни один из них даже подумать не мог, что сам уже стал заложником этого случая. Наемные убийцы были посланы от имени короля Фердинанда и именно его имя должны были назвать, если бы попали в руки Генриха. Подвох же состоял в том, что в случае удачного завершения порученного им дела, наемники должны были немедля прибыть в заброшенный монастырь святого Франциска, укрывшийся от людских глаз в живописных горах Билена. По роковому для сенаторов стечению обстоятельств убийство Вильштока не состоялось, а название монастыря заинтересовало Генриха гораздо сильнее, чем имя заказчика. Вот его то вместо наемников и увидели перед собой руководители могущественного ордена, в один миг превратившиеся из вершителей судеб в никчемных пленников. Когда же они узнали, чего хочет Генрих, то от ужаса все как один потеряли дар речи.

С помощью изощренных непрекращающихся пыток люди Вильштока вернули им способность говорить, но желаемого не добились. Сходившие с ума от невыносимой боли сенаторы ни в какую не хотели расставаться с таинственными символами абсолютной власти. Даже смерть не заставила их открыться. Одни встречали ее молча и с достоинством, другие до последнего молили Генриха о пощаде и громко взывали к милосердию своего неведомого избранного брата, умоляя его отдать проклятые реликвии, если уж ему не удалось защитить остальных от страшной участи. Волею судьбы Леона Борга казнили последним. Пока палач набрасывал ему на шею петлю, он беззвучно смеялся. Глядя, как принимают смерть его многолетние соратники, Борг сделал самое замечательное за всю свою долгую жизнь открытие, — он понял, что среди тринадцати сенаторов, на протяжении стольких лет упивавшихся своей властью, нет избранного и, самое главное, никогда не было. Именно Леон Борг был первым среди них, будучи наравне с другими уверенным, что он всего лишь второй, которому никогда не быть избранным. Старик мысленно аплодировал Посреднику, когда земля ушла у него из–под ног. Ирония судьбы… Даже в самый последний момент старик мог спасти свою жизнь, обменяв ее на Скулду. Но так и не изжитое до конца тщеславие, получив неожиданную сатисфакцию, напрочь вытеснило из его головы мысль о спасении. Дальнейшее существование в этом мире потеряло для Борга всякий смысл, — он достиг своей вершины.

— Они получили от жизни все, на что могли рассчитывать, и заплатили за это соответствующую цену, — сказал Олли, обращаясь к измученной лошади, доставившей его на своем горбу в горный монастырь. — Такова жизнь. Они были забавными ребятами. Сколько уверенности и достоинства в них было. Я бы сказал, даже величия. И сколь никчемны основания для всего этого. Иллюзия, всего лишь иллюзия…

Лошадь, то ли соглашаясь с ним, то ли радуясь избавлению от тяжелой ноши, громко фыркнула и принялась за вытоптанную и политую кровью траву. Олли тем временем тяжело опустился на каменные ступени и с грустью наблюдал за тем, как стервятники раскачивают изуродованные трупы. Пресытившись подобным зрелищем, толстяк стал всматриваться в лесную чащу, из которой он сам не так давно выбрался. Прошло совсем немного времени, и он увидел того, кого ждал.

— А вот и наш юный друг, — произнес вслух Олли и тут же изобразил на своем лице привычную добродушную улыбку, хотя приближавшийся человек и не мог еще ее видеть.

Это был Захарий, в отчаянии не придумавший ничего лучше, как вернуться на место кровавой расправы. Да и не оставалось ему ничего другого. Не покинь бывший монах лагерь Вильштока, его сейчас, может быть, и не было бы уже в живых. Слишком неудачно все для него складывалось. И для Генриха тоже.

Вильшток расправился со своими загадочными врагами, но так и не получил обещанного Захарием. Местонахождение Скулды также осталось неизвестным. Этого было вполне достаточно, чтобы призвать неудачливого «советника» к ответу. Так бы все и было, если бы не более важные проблемы, навалившиеся на Генриха из–за его авантюрных действий. На встречу армии графа уже спешили галанийские войска, намеревавшиеся отомстить за вторжение в вассальные государства. А в родных краях молча наблюдал за происходящим его собственный сюзерен Фердинанд. И то, и другое не сулило Генриху ничего хорошего. Все, что ему оставалось в сложившейся ситуации, — это драться, драться за свою собственную жизнь и надеяться на чудо.

Захарий тоже надеялся на чудо. Он все еще надеялся найти таинственные реликвии, наделяющие их обладателя абсолютной властью. И Вильшток ему уже ничем помочь не мог, скорее наоборот. Если бы бывший монах не был уверен в их существовании, то уже, пожалуй, опустил бы руки. А так, ощущение близости цели придавало ему дополнительные силы и заставляло продолжать поиски. То, что никто из казненных сенаторов не отдал реликвию и не попытался ею воспользоваться, по мнению молодого человека, вовсе не означало, что среди них не было избранного. Возможно, застигнутый врасплох, он просто не успел воспользоваться своей властью. В таком случае, реликвия спрятана где–то в монастыре, и Захарию стоило без свидетелей обыскать там все еще раз самым тщательным образом. Рассчитывал он и на помощь Гонзы, давно не показывавшегося ему на глаза. Как–то не хотелось верить, что гном махнул на это дело рукой и смирился с потерей своего человека. Захарий предполагал, что Гонза встретит его в горном монастыре и после привычных грубостей и издевательств подскажет, что делать дальше. Но вместо арлема он увидел незнакомого толстяка, игравшего роль самого счастливого человека на свете.