Единственная любовь Казановы - [28]
— Не играйте чересчур безрассудно — жаль будет проиграть. Я всего только год замужем. А вы женаты?
— Упаси боже! То есть, я хочу сказать, коль скоро мне не выпало счастья жениться на вас, я теперь уже никогда не женюсь. Ага, мы снова выиграли?
— Как чудесно! Я хочу сказать, вы насмехаетесь надо мной.
— Я стараюсь, чтобы нам обоим было хорошо. Иду на риск и удваиваю ставки. А мы нигде не можем встретиться наедине?
— Надеюсь, вы будете продолжать выигрывать. Вы же знаете, что дама не может выходить одна.
— Я снова повышаю ставки. Если я обещаю вести себя так, как вы пожелаете, вы не согласились бы прийти в мой казино?
— Вы ставите пятьдесят дукатов зараз?! Однако вы любите рисковать, не так ли? Я женщина уважаемая.
— Я знаю. Потому я вас и спрашиваю. А вы не можете сделать вид, будто идете к родственнице?
— Ваши пятьдесят дукатов выиграли! А вы обещаете уважать мою честь? Я никогда еще не была наедине с чужим мужчиной.
— О, я обещаю вам все, о чем вы ни попросите. Да и чужим мужчиной я буду для вас недолго. Ну-с, в последний раз бросаю кость и снова повышаю ставку. Есть у вас служанка, которой вы можете довериться?
— Да, но могу ли я довериться вам?
— Мы снова выиграли. Сделайте вид, что считаете деньги, и слушайте внимательно. Это ваш муж стоит там у двери и смотрит на вас?
— Кто? Ах, этот!
— Поздравляю вас — с тем, что вы выиграли столько денег, конечно. Завтра в восемь мой гондольер проедет мимо вашего дворца. На нем будет голубой костюм с белым поясом и двумя красными розами. Пусть ваша служанка стоит в голубом шарфе у нижнего окна. Ей бросят письмо.
— Триста дукатов! Вы — скверный человек, вы пытаетесь соблазнить меня.
— Ваш чичисбей что-то заподозрил. Лучше вам сейчас уйти. Благодарю вас, синьора, за то, что вы принесли мне счастье. Я уже по уши влюблен в вас.
— Лгун. Благодарю вас за то, что вы так помогли мне в игре. И прощайте — в случае, если мы больше не встретимся.
— Когда я влюблен в женщину, я всегда еще раз встречаюсь с ней. Ваше сиятельство, покорный ваш слуга!
Казанова проводил взглядом молодое тело женщины, пока она легко шла через заполненную людьми залу к двери, где чичисбей подскочил к ней со злостью бесправного мужа и не имеющего надежды влюбленного. Розаура, не обращая на него внимания, приостановилась, чтобы надеть маску, и, надевая ее, помахала Казанове своей маленькой белой ручкой. Он церемонно поклонился, словно это была обычная знакомая, а когда она исчезла, перешел к другому столу и сделал вид, что наблюдает за игрой.
У него слегка кружилась голова от острого желания, которое возбудила в нем Розаура. Более того, если он хотел удовлетворить это желание не вздохами и сожалением, а чем-то большим, ему необходимо было заняться делом: ведь он пригласил Розауру в казино, которого у него не было, и обещал послать к ней верного гондольера, каким не располагал. Да и для успеха интрижки требовалось немало всякого другого, ибо нет увлечения более дорогостоящего, чем любовь. А кроме того, не все покупается и продается, как, например, безоговорочная верность слуг, которой патриции пользуются от рождения, но которую никому не дано купить.
Казанова взглянул на свои часы: было половина первого. Ночь в Венеции еще только начиналась.
Казанова вернулся в замок Брагадина, где немногим больше часа тому назад оставил Марко и трех стариков сенаторов за степенной игрой в триктрак на четверть дуката. Из своей спальни он послал к Марко слугу со следующей запиской:
«Поднимись ко мне, как только сможешь, ничего никому не говоря. Дж.».
Затем подошел к окну и стал смотреть на Венецию. Теплый ветерок с лагун слегка отзывал солью, смешанной с легкими, более крепкими ароматами далекой, погруженной в осень земли. Во влажном небе мягко поблескивали звезды, и их сверкающие отражения расплывались в воде от движения тихо скользивших гондол. Как всегда в Венеции в погожую ночь, издали доносилась музыка, и ее тихие звуки, казалось Казанове, сливались в песню о народе, что смеется вечно.
Густой и душный аромат вернул Казанову в собственную спальню, в которой слуги поставили большую вазу с поздними розами. Он вынул красную розу и, осторожно соединив вместе ее лепестки, слегка коснулся их губами — закрыв глаза, он наслаждался ее ароматом и думал о губах Розауры и изящной линии ее шеи, переходящей в крепкие полушария, прикрытые тугой золотой парчой платья.
— Что еще случилось, Джакомо? Снова попал в беду?
Казанова медленно открыл глаза, поставил розу в холодную воду и улыбнулся.
— Не совсем. Я сегодня играл с партнером в «Ридотто», и мы выиграли каждый по триста дукатов.
— Ты посылал за мной, чтобы сказать мне это?
— Конечно, нет, дорогой мальчик! Я хочу просить тебя об одолжении. Мне нужно на две-три недели нанять гондолу с гондольером, которому можно доверять. Одолжи мне того Дзордзе и…
— Опять женщина! — В голосе Марко прозвучал испуг. — И это после всего, о чем мы говорили! После всего, что ты обещал! После всего, что сказал архиепископ!..
— А почему меня должно волновать то, что сказал архиепископ? — капризным тоном заметил Казанова.
