Единственная и неповторимая - [89]

Аманда откинулась на подушки и закрыла глаза, ее губы тихо шептали позитивные вопросы и «прощупывание изменений». Она останавливалась, чтобы запомнить каждую мысль, пришедшую ей в голову. Один раз она открыла глаза и покосилась на страницу, потом почти сразу же захлопнула книгу и продолжила бормотать.

— Мама? — Дверь приоткрылась на несколько дюймов, и послышался хруст дождевика. В двери появилась макушка Людо, потом глаза и нос.

— Людо, ты уже можешь снять куртку, дорогой.

— Но ты же не сняла свою.

— Да, ну, мама просто застряла в своей куртке, это не специально… в чем дело?

— На кухне женщина, она говорит, что она «домработница на выходные», а бабушка Бриджит очень злится.

— А с чего это бабушке Бриджит злиться?

— Она сказала…

В коридоре послышался какой-то приглушенный звук, а потом раскрасневшаяся Кэсс влетела в комнату, слегка толкнув Людо.

— Она сказала… — Кэсс пыталась отдышаться. — Ш-ш-ш, Людо. Я буду рассказывать ей… Я, понятно?! Я! Она сказала: «Ты должен взять это в свои руки, Николас, это котт… это коттедж с четырьмя спальнями не где-нибудь в… где-то… не знаю. И эти деньги должны быть ин… быть инви…

— Инвестированы, — подсказал Людо.

— Без тебя знаю! «Должны быть инвестированы в твоих детей». — Кэсс сделала паузу, чтобы откинуть волосы с лица. — Она сказала: «Что она из себя строит?» — Кэсс ждала реакции. — Это про тебя, мама.

— Что с той женщиной, которая пришла? — устало спросила Аманда. — С домработницей. Только не говорите мне, что она ушла.

— Ага, — сказала Кэсс, — она ушла. Она сказала: «Когда уладите это, дайте мне знать». У нее была сумка «Луиджи и Луна».

— Я думаю, не было.

— А что не так с сумкой? Бабушка Бриджит так разозлилась, когда я сказала про сумку.

— Ничего. Просто вашей бабушке не нравится, что вы так… хорошо знаете разные модные марки.

— Папа идет, — прошипел в замочную скважину Людо, как будто ему сказали стоять на страже, а Кэсс с Амандой сейчас должны были быть пойманы с поличным за распитием джина из бумажных стаканчиков.

— Дорогая, — Николас распахнул дверь спальни, не заметив, что Людо вцепился в дверную ручку; он выглядел раздраженным, — только что здесь была женщина, предлагавшая услуги домработницы. — Аманда вопросительно приподняла брови. — Я прогнал ее.

— Почему? — «Почему» — обвиняющее слово», — прозвучал голос у нее в голове.

— Ну, похоже, мама считает, что это не нужно, более чем не нужно — расточительно. И я ее поддерживаю.

— Почему?

— Почему? Потому что, возможно, нам стоит быть менее… она заметила, что дети становятся очень м-а-т-е-р-и-а-л-и…

— О, ради Бога!..

— Детки, идите-ка отсюда, — Николас взмахнул рукой в сторону детей, — мама с папой спорят по поводу вашего воспитания.

— Мы знаем, — сказала Кэсс, — вообще-то мы можем читать по буквам. — Дети не пошевелились.

— Кофе! — прокричала Бриджит снизу.

Николас не двигался.

— Беги, — сказала Аманда. — Если ты не поторопишься, она может разбить кофейник, потому что он слишком модный среди всего этого фермерского старья. Я удивлена, что нам вообще позволили пить кофе, если подумать об этом. Мы же могли состряпать какое-нибудь чудесное варево из корешков?

Дети истерически захихикали.

— Ми-ла-я. Думаю, в ее словах есть доля правды. В смысле, на Людо, как я вижу, пиджак от Кристофа.

Аманда закатила глаза.

— Он был на распродаже, папа. — Людо скорчил гримасу, потянув Николаса за джемпер.

— Я бы ни капельки не удивился, если бы ты сказал, что он был «в ансамбле со шнурками», — Николас взъерошил волосы Людо, — или «это то, что необходимо иметь в нынешнем сезоне». Я сомневаюсь, дорогая, то ли это, что нам действительно надо.

— Кому это «нам», Николас? Это мы, то есть ты и я, или это другие «мы», все вместе? На самом деле настоящие «мы»? Те «мы», которые были в твоей жизни еще до того, как мы вдвоем стали одним целым. Эти вот «мы»? Я думаю, да. Эти «мы» никогда бы не были такими вульгарными, правда?

— Так, — сказал Николас, — в кровать, все.

— У-у-у-у-у-у! — раздался общий стон.

— А мы не можем остаться и посмотреть? — спросил Людо.

— А можно тогда посмотреть телевадор? — сказала Поппи, которая каким-то образом просочилась между Людо и дверью.

— А по какому случаю все тут, а? — сказал Николас, показывая Поппи большой палец. — Леди Брекнелл, я полагаю? Так, в кровать. Сейчас же. Все. И никаких ваших штучек. Мама не очень хорошо себя чувствует.

Дети вежливо удалились, и Николас закрыл за ними дверь.

— Так, — он потер руки, — что все это…

— Я, черт побери, все про тебя знаю, ты, проклятый ублюдок! — Аманда обеими руками подняла книгу над головой и бросила ее изо всех сил в Николаса, но промахнулась на несколько футов и попала в акварель на стене. — Я знаю когда. Даже до того, как мы, черт возьми, поженились. Я знаю почему. Почему-почему-почему? — Она ткнула пальцем в книгу, валяющуюся на полу. — Это же очевидно, да? Какое бесхарактерное, безвольное пресмыкающееся не соблазнилось бы этим, а? Вначале ты не был уверен, справишься ли, на полный-то день, да? Потом годы шли, ты стал немного более уверен в себе и подумал: «Какого черта! Жизнь-то одна, да, парень? Почему нужно пренебрегать всем, что может получить золотой мальчик?» Ты грязная свинья. Я тебя просто ненавижу. Я ненавижу тебя за то, что ты уверял меня в том, что мы счастливы. Я ненавижу тебя за то, что ты меня использовал. Я ненавижу тебя за то, что ты критиковал пиджак Людо, когда ты на самом деле хотел сказать: «Я женился на девушке из Бэзилдона и теперь стыжусь этого». Вы не смиритесь с этим, да, вы все? Вы просто никак не можете ничего понять, и, если я закончила не ту чертову школу и не знаю все идиотские правила: «это не совсем правильно, мы не очень в этом уверены, и мы вообще-то не делаем это вот так»… бла-бла-бла… У меня никогда не было ни одного шанса соответствовать, да? — Аманда нащупывала на прикроватном столике еще что-то, что могла бы бросить, и схватила стеклянное пресс-папье. — Вы смеялись надо мной, да? Над моими ногами девушки-продавщицы, над моими дурацкими манерами? А любовью я тоже занимаюсь, как все? Слегка чересчур, не приберегая что-то самое сокровенное, не оставляя загадки. Никакой тайны. Немного вульгарно. «То, что ты видишь, это и есть Аманда» — так ты обычно говорил? «Она так старается, но все равно не понимает, бедняжка! Как она вообще могла надеяться, что может хотя бы сравниться? О Боже, о Господи, но как она старается! Ха-ха-ха!» — Аманда подняла пресс-папье, и, когда она отвела руку, замахиваясь и пытаясь прицелиться, Николас резко выскочил и запер за собой дверь.