Единственная и неповторимая - [26]

— Я только хочу сказать, — сказала Аманда, наблюдая как эффект Камиллы отражается на лице Джеки, — что ты по-своему не менее привлекательна, чем любая Моника Кей.

— Дело не только в ней. — Джеки уже сидела на полу, теребя подол платья. — Я перестала быть женщиной. У меня больше нет необходимых качеств. Я… привыкла без мужчины, все делаю сама. Никто мне не дарит цветы, мне не для кого надевать красивое нижнее белье. Когда ты долгое время одинока, то попросту забываешь все женские уловки и штучки и, как бы пройдя по кругу, вновь становишься девственницей. Саймон думает, что у него ужин со взрослой, опытной женщиной, а на самом деле он получит четырнадцатилетнюю девочку-подростка в откровенном платье.

— Ну, думаю, бокал мартини все исправит.

У Аманды зазвонил телефон.

— Рива? Да. Что ты имеешь в виду? Кто она такая, если не влиятельная женщина? Кто? Я знаю, но в этом случае нам бы понадобилось нечто совсем иное, чем парик в стиле мисс Хрюшки и топ от Версаче для королевы Елизаветы, не правда ли? И вообще-то я думаю, что ты могла бы меня и поддержать перед миссис Элсворт. Нет, поддержать, то есть защитить. Ах, ладно, забудь. Скажи миссис Элсворт, что я заеду к ней, когда занятия в школе закончатся. — Аманда закатила глаза: — Этого мне не хватало! Понятно, что не Донателлу Версаче имела в виду школа Пинтон-Преп, когда подбирала наряд для мисс Влияние. Ну, мне пора.

Она соскользнула с кровати и разгладила юбку.

— У тебя все как надо, Джеки. Остается только подправить кое-что. И если ты собираешься привести Саймона сюда после ужина, постарайся, чтобы твоя квартира не выглядела уж совсем как в той комедии с Роми Шнайдер. Пусть, войдя к тебе, он попадет в будуар, клоаку или бордель на худой конец. Только не в общагу студентов-медиков, милочка. Позвони мне попозже.

С этими словами Аманда покинула Джеки, оставив ее один на один со всеми мыслями. Принимая во внимание предмет ее размышлений, Джеки было не позавидовать.

В 15.30 Аманда припарковалась у Пинтон-Преп — школы, где учились ее дети. Она забирала своих отпрысков раз в неделю, обычно по четвергам. Детям было все равно, кто возил их по городу на различные мероприятия, однако Аманда завоевала определенную репутацию в Пинтон-Преп. Неприязнь, которой веяло от других матерей, вперемежку с толикой уважения действовали на Аманду возбуждающе.

Подъезжая к воротам школы на светло-коричневом «мерседесе», Аманда чувствовала себя Круэллой де Вилль на благотворительном вечере Общества гуманного обращения с животными. Чего стоила одна ее машина — вряд ли кто-нибудь мог подумать, что мать возит на ней детей в школу. Светло-серые кожаные кресла, салон отделан под мрамор, словом, «только для взрослых». Не сравнить с оборудованными всем необходимым автомобилям и других матерей, которые представляли собой одновременно игровые комнаты и крепости на колесах со специальными светоотражателями, подстаканниками для детских кружек, ящиками с кучей учебных фильмов и детскими наборами для оказания первой помощи. Весь вид такой машины говорил: «Дайте проехать. В автомобиле благополучная семья, в которой дети на первом месте».

Все мамаши были одинаково практичными и энергичными. Они все были похожи друг на друга, как члены одной большой семьи: длинноволосые блондинки с прическами, как у афганских борзых, в удобных ботинках на каблуках, в обтягивающих джинсах. Все они мечтали об одном и том же: денег побольше, дом попросторнее, няня попокладистее. С каменным лицом сборщика налогов они вытягивали из своих мужей ценные подарки, поводом для которых служил, например, день рождения их ребенка. Они содержали в порядке свои дома и скелеты в шкафу с той же деловитостью, с которой раньше работали в области связей с общественностью или в службе доставки пиццы. Соперничество друг с другом было по большей части единственным, что заставляло их вставать с постели по утрам. Аманда была из другого мира, поэтому не заслуживала даже их презрения.

— Привет, Аманда. Как дела? — Одна из мамаш постучала пальцем по стеклу машины. Как ее зовут, Аманда не помнила.

Она опустила стекло, послышался рэп, звучавший почти на полную мощность. Блондинка изогнулась, чтобы рассмотреть, как Аманда одета.

— Какая у тебя чудесная юбка! — выдохнула она. Эта мамаша была одной из немногих почитательниц Аманды в отличие от большинства, считавшего ее честолюбивой и жесткой — как Джоан Кроуфорд в фильме «Дорогая мамочка».

— Это Донна… Каран, — сказала Аманда, вытаскивая прикуриватель и роясь в сумке в поисках сигареты.

Справа от дружелюбной блондинки она заметила русалочий светлый парик, который подпрыгивал вверх-вниз на головке Кэсс. Блузка Аманды из тончайшего шелка смялась под лямками рюкзака девочки.

— Извините, — высунулась Аманда из окна. — Милая, поосторожнее с рюкзачком, не порви мамину кофточку!

Кэсс остановилась, одернула рукава и вновь направилась к машине. Парик слегка съехал в сторону, а блузка скомкалась на спине, так что стали видны ее штанишки.

— Ладно. — Аманда спрятала голову обратно в машину и откинулась на кожаном сиденье. — Что тут сделаешь. — Она зажгла сигарету.