Единственная для Барса - [12]

Но ответа все не было.

А потом он стал и не нужен. Анна скончалась ровно через неделю, в ясный, солнечный день.

Именно тогда Лика окончательно поняла, что у нее нет отца. Да и не было никогда. Она дала себе слово, что, если однажды он все же возникнет на пороге и постучит, она не откроет ему. Даже если он будет стоять на коленях и умолять.

Это было восемь лет назад.

А спустя месяц после смерти матери отец написал ей первое письмо. Лика не стала его открывать. Ей было абсолютно безразлично, что в нем написано. Что бы ни написал ей этот человек — он опоздал. Опоздал на тысячу лет.

И вот теперь она нарушила собственное правило.

Открыла письмо.

Прочитала.

Кажется, ее отец, кем бы он ни был, умел добиваться желаемого.

* * *

Лика заснула только под утро. Словно провалилась в глубокую яму. Злополучное письмо никак не хотело покидать ее мысли и не давало уснуть. А в шесть утра прозвенел будильник, вырывая девушку из сна.

Злая, не выспавшаяся, проклиная тропическую жару, с которой не справлялся даже кондиционер, она поползла в ванную, таща за собой полотенце. Взгляд случайно упал на ноутбук, оставшийся на столе. Вчера она забыла его закрыть, и это напомнило о письме.

Сжав зубы, она подошла к столу и захлопнула крышку ноута.

Вот так.

Это письмо ничего не значит. И то, что она его прочитала — тоже.

Восемь лет назад она поклялась над могилой матери, что этого человека больше не существует. Так почему же сейчас нарушила клятву?

И внутренний голос ответил: Кирилл. Это он заставил ее сомневаться.

Стоило только вспомнить о новом знакомом, как сердце на мгновение замерло, а потом забилось в бешеном ритме.

Черт возьми, она совершенно забыла, что он назначил ей встречу! Она должна подготовиться…

Быстрый взгляд на часы: у нее еще есть время привести себя в порядок!

Лика бросилась в душ.

Пока теплые струи снимали остатки сна, перед внутренним взглядом стояло лицо Кирилла. Та его сторона, что не была обезображена шрамом. Лика вспомнила, как он смотрел на нее, внимательно и серьезно, как целовал ей руку… Вспомнила его голос и то странное волнение, что вызывала его близость.

На секунду она представила его рядом — и по телу пробежала волна тепла. Лика ахнула, ощутив возбуждение. Воображение мгновенно нарисовало картинку, достойную порносайта: Кирилл в расстегнутой на груди рубашке, в вороте которой видны гладкие мышцы… На его волосах и коже блестят капельки воды, потемневшие глаза смотрят так, словно хотят прочитать ее мысли… Вот он наклоняется к ней все ближе и ближе… Его лицо заслоняет весь мир… Она чувствует тепло его тела, его терпкий мужской запах, от которого между бедер становится влажно… Она видит его губы, мягкие, чуть приоткрытые, из которых вырывается хриплый стон… Этот стон касается ее слуха…

Лика застыла, испуганно глядя на себя в помутневшее зеркало.

Ее рука, зажатая между ног, и была виновницей стона.

Неосторожно шевельнув пальцами, Лика застонала опять. Покраснев, она отдернула руку от возбужденной плоти.

Черт возьми, неужели она пала так низко, что будет сама себе снимать возбуждение? И что сделал с ней этот мужчина, если при одной мысли о нем она вся течет?

Застонав снова, но на этот раз от злости на саму себя, Лика до упора выкрутила вентиль холодной воды. На спину обрушился ледяной ливень. Схватив мочалку, она начала с остервенением тереть свою кожу.

Девственница в двадцать пять — это смешно? Конечно, смешно. И она бы смеялась, если бы сейчас не пыталась сдержать злые слезы.

Был ли у нее хоть один парень?

Она мысленно перебрала знакомых, с которыми близко общалась.

Нет.

Конечно, были друзья в институте, однокурсники. Она общалась со многими, но дальше дружеских отношений не заходило, да и некогда было. Все эти годы Лика училась. Училась, наплевав на личную жизнь, чтобы иметь то, что имеет сейчас: возможность работать над самым таинственным проектом Европы.

Вот о чем она должна думать! О работе. А не о губах мужчины, который вряд ли когда-нибудь захочет ее поцеловать.

И кто сказал, что они снова увидятся? Может, он уже передумал встречаться с ней…

Звонок мобильника, донесшийся сквозь шум воды, вернул Лику в реальность.

Закутавшись в полотенце, она выскочила из душа и схватила трубку.

— Алло?

Это был Кирилл.

Его спокойный, чуть хрипловатый голос заставил ее вздрогнуть всем телом. Дыхание застряло в горле сухим комком.

— Привет. Ты готова?

Готова? К чему «готова»?

Ее мысли заметались стайкой вспугнутых бабочек. Легкое недоумение сменилось паникой, когда он добавил:

— Я жду внизу. Можешь выглянуть в окно и помахать мне ручкой.

Подчиняясь воле, скрытой в его словах, она отдернула штору и застыла с открытым ртом, позабыв, что стоит в одном полотенце.

Да, он был внизу. Ждал ее на залитой солнцем площадке перед крыльцом отеля, небрежно прислонившись спиной к сверкающему боку Гелендвагена. Солнце играло в стеклах его темных очков, отражалось от серебристой бляхи ремня, от начищенных до блеска дорогих туфель. Легкий утренний ветер ерошил пряди волос. И снова, как и прежде, Лике показалось, будто перед ней не реальный мужчина, а герой какого-нибудь романа.

Словно почувствовав ее взгляд, он поднял голову. Лика увидела, как губы Кирилла раздвинула понимающая усмешка. И только тогда обнаружила, что, засмотревшись, ослабила руку, и край полотенца соскользнул вниз, приоткрыв часть груди и бедро.