Единичные и множественные преступления - [13]

Таким образом, из сказанного, в первом приближении, следует вывод о невозможности отнесения составного преступления к единичным сложным; по максимуму – можно поставить проблему исключения составных диспозиций из уголовного кодекса с превращением их в обычные диспозиции. Однако теория уголовного права не желает прощаться с данным законодательным феноменом. Так, И. А. Зинченко считает, что «представляется целесообразным обсудить вопрос о возможном расширении в законе круга составных преступлений за счет создания их новых конструкций, в которых бы отразились и получили свое закрепление признаки типичных, распространенных в судебной практике сложных форм преступной деятельности. Это касается, в первую очередь, хулиганства, сопряженного с умышленным причинением тяжкого вреда здоровью…».[73] Мы не готовы согласиться с данным мнением, хотя бы потому, что уголовный закон должен быть понятен не только юристам, но и всему другому населению. Отсюда, формирование максимально простых норм, не требующих особого толкования, является основной задачей законодателя. Составные преступления, вызывающие дискуссии и по вопросам их квалификации, и по поводу назначения наказания за них, едва ли можно отнести к таковым. Мало того, автор не заметила, что с хулиганством, сопряженным с умышленным причинением тяжкого вреда здоровью, проблемы более не существует: уже в первой редакции УК 1996 г. в ст. 111 УК введены хулиганские побуждения в качестве особого мотива совершения анализируемого вида преступления (п. «д» ч. 2 ст. 111 УК), тем самым законодатель пошел по пути создания простой нормы и упрощения ситуации, а не путем создания новой составной диспозиции.

В определенной части похожее находим мы и в так называемых альтернативных преступлениях, «в основе которых лежат альтернативные действия».[74] К таковым относят преступления, предусмотренные ст. 64, 218, 224 и другие УК РСФСР (ст. 275, 228, 222 УК РФ). Как правильно отмечает В. П. Малков, «особенностью преступлений, в основе которых лежат альтернативные действия, является то, что учинение каждого из названных в законе действий уже само по себе является достаточным для признания преступления совершенным».[75] Это очень наглядно видно было на примере ст. 64 УК РСФСР, где изменой Родине могли быть признаны либо шпионаж, либо бегство за границу, либо отказ вернуться из-за границы, либо переход на сторону врага, либо заговор с целью захвата власти.

Однако и здесь не было ничего особенного, что выделяло бы конкретное преступление того или иного вида по сравнению с другими преступлениями других видов; они настолько же специфичны, насколько специфичны и другие преступления: специфичны по действиям, по последствиям, по мотивам, целям, вине и т. д. Специфичность их как альтернативных преступлений исходит из особенностей построения диспозиции. И правильно на это указал В. С. Прохоров: «Всякий раз, когда в диспозиции описан ряд действий (или других признаков, характеризующих преступление) и установление любого из них достаточно для признания в действиях лица состава преступления, по существу речь должна идти об альтернативной диспозиции, содержащей несколько различных составов преступлений (выделено нами. – А. К.)».[76] Действительно, проблемы так называемых альтернативных преступлений – это проблемы построения и классификации диспозиции.

Не совсем точен В. С. Прохоров только в том, что в альтернативных диспозициях содержится несколько видов (составов) преступлений. Виновный может совершить все действия, перечисленные в норме права, и тем не менее совершить одно преступление. На это обратил внимание В. П. Малков: «В то же время лицо не совершает нового преступления, если оно последовательно осуществляет все перечисленные в законе действия…»[77] И не только потому здесь одно преступление, что эти действия предусмотрены одной нормой закона, но и в связи с тем, что довольно часто они все либо их часть взаимосвязаны друг с другом. На это также обращал внимание В. П. Малков: «Эти преступления образуют только (выделено нами. – А. К.) такие действия, которые связаны единством намерения или иным единым субъективным отношением виновного к охраняемому объекту, причиняют ущерб одному объекту, нередко носят продолжаемый характер».[78] Неоправданно категоричен В. П. Малков в том, что только взаимосвязанные действия образуют альтернативные диспозиции. На примере действий по измене Родине это хорошо было видно – шпионаж вовсе не связан с выдачей государственной тайны или оказанием помощи иностранному государству, иностранной организации или их представителям. Хотя на примере незаконного обращения с наркотическими веществами (ст. 228 УК РФ) или незаконного обращения с оружием (ст. 222 УК РФ) подобная взаимосвязь несколько просматривается – лицо приобретает наркосодержащие вещества, перевозит, хранит их, т. е. последовательно совершает одно преступление, состоящее из нескольких, перечисленных в ст. 228 УК, действий. Но и в данной ситуации не все действия, указанные в норме, взаимосвязаны: лицу, приобретающему наркосодержащие вещества, нет необходимости хранить их, хотя абсолютно исключить такое нельзя. То же самое относится и к изготовлению и приобретению огнестрельного оружия (ч. 1 ст. 222 УК).