Эдгар По. Сумрачный гений - [171]

.

Меньше чем через час Эдгар По на поезде покинул Нью-Йорк[422]. Миссис Клемм, переночевав у Льюисов, на следующий день вернулась в Фордхэм.

Далее события развивались следующим образом. Вместо того чтобы, доехав до Филадельфии и там не мешкая пересесть на пароход, идущий в Ричмонд, По остался в городе. Здесь его следы на некоторое время теряются.

9 июля миссис Клемм, не получая известий от него, в великой тревоге писала Анни:

«Эдди уехал десять дней тому назад, а я еще не получила от него ни слова. Будете ли вы удивляться, что я совершенно как безумная? Я боюсь всего… Эдди должен был ехать через Филадельфию, и как я боюсь, что он запутался там в какие-нибудь трудности; он так искренно обещал написать мне оттуда. Я должна была получить от него письмо в последний понедельник, а теперь уже опять понедельник — и ни слова… О, если что-нибудь злое случилось с ним, что сможет утешить меня?»[423]

Родной человек сердцем чувствовал беду: ее «Эдди» действительно «запутался в трудностях». Он напился. И судя по всему, это произошло немедленно после того, как он очутился в Филадельфии.

Позднее, в письме, отправленном все-таки «Мадди» (рукой поэта оно помечено 7 июля, но отослано было, видимо, несколько позже; местом отправления указан (!) Нью-Йорк), он сообщал:

«Я так болен — я заболел холерой или чем-то таким же ужасным и едва держу в руках перо. Как только ты получишь это [письмо], немедленно приезжай ко мне. Радость видеть тебя всегда утешает в наших горестях. Мы могли бы умереть вместе. Но сейчас нет смысла рассуждать об этом; я должен умереть. У меня нет желания продолжать жить после того, как я написал „Эврику“… Ты всегда была для меня всем, дорогая, бесконечно любимая мама и мой самый дорогой, самый надежный друг… Меня заключали в тюрьму за то, что я был пьян. Но я не был пьян. Это случилось из-за Вирджинии».

По, конечно, был пьян. Хотя выпить — первоначально — мог «из-за Вирджинии». Точнее, чтобы одолеть депрессию. В которой (это совершенно ясно из письма) он явно находился. Из письма также понятно, что поэт очень нездоров не только физически, но и сознание его спутанно.

Что же касается тюремного заключения, то как такового его не было. В своих воспоминаниях давний филадельфийский знакомец Дж. Сартейн утверждал, что поэта задержала полиция за «непотребный (читай: очень пьяный) вид». Несколько часов продержали в участке. Затем кто-то опознал его, и он был отпущен[424].

Хуже другое. Поэт потерял саквояж, в котором находились вещи и тексты лекций. К тому же лишился всех денег (когда он уезжал, с собой у него было больше 40 долларов). Через несколько дней саквояж нашелся, но ни лекций, ни тем более денег в нем не оказалось.

2 июля Эдгар По появился в мастерской упоминавшегося Сартейна. Он был «бледен и измучен, глаза были встревоженные и безумные». Он просил об «убежище и защите», объяснив, что «какие-то люди» пытаются убить его. Свидетель вспоминал:

«Я уверил его, что здесь он всегда желанный гость, что в моем доме ему будет совершенно безопасно и он может оставаться в нем сколько захочет… После долгой паузы он [По] внезапно произнес: „Если эти мои усы убрать, меня не так-то легко будет и узнать; не одолжите мне бритву, чтобы я мог их сбрить?“ Я отвечал ему, что поскольку никогда не бреюсь, то бритвы не держу, но, если он желает, я бы мог состричь их ножницами. Мы отправились в ванную комнату и там успешно провели операцию»[425].

Похоже на то, что Э. По оставшиеся дни в Филадельфии пользовался гостеприимством Сартейна. Последний немного помог и с деньгами. Вдобавок поэт продал «окончательную версию» своих «Колоколов» (за 15 долларов) и «Аннабель Ли» (за пять долларов). Но и эти деньги он быстро спустил — пить не перестал.

Тем не менее пребывание в доме Сартейна, судя по всему, помогло Эдгару По до некоторой степени улучшить самочувствие. Хотя 14 июля, уже на пути в Ричмонд, он и писал Марии Клемм, что «чувствует себя несчастным», но «смертных мыслей» в этом письме уже не было — была лишь «тоска по дому».

Добраться до Ричмонда ему помогли. Насколько можно судить по письму, это были его старый приятель Джордж Липпард[426] и его товарищ по фамилии Бэрр. Они купили ему билет до Балтимора (пять долларов) и оплатили проезд оттуда до Ричмонда (семь долларов). Какую-то толику денег, видимо, дали и с собой.

Вечером 14 июля Эдгар По был уже в Ричмонде. Сначала снял номер в «Новом американском отеле» на углу Одиннадцатой и Главной улиц, затем, через день или два, переехал — нашел подешевле — в комнату на втором этаже в таверне «Лебедь». Здание не сохранилось, но его изображение широко известно как последнее пристанище поэта. Располагалось оно на Брод-стрит между Восьмой и Девятой улицами.

19 июля он сообщает Марии Клемм, что ему лучше:

«По моему почерку вы сразу увидите, что мне лучше — значительно лучше — и со здоровьем, и с настроением. О, если бы вы только знали, как ваше дорогое письмо меня порадовало! Я жил как в тумане. Страдал я от того, что мной овладела страшная мысль — от которой я никак не мог избавиться, — мысль о том, что вы умерли. Более десяти дней я был совершенно невменяем, хотя не пил и капли…»