Эдгар Аллан По и Перуанское Сокровище - [116]

Мало этого, возмутители спокойствия принялись раздувать вражду. На углу Второй улицы и Франклин-стрит был выставлен разорванный американский флаг, снабженный печатным извещением: «Вот флаг, растоптанный ногами ирландских папистов». В последующие дни сеятели розни запалили огромные костры и принялись жечь жилища ни в чем не повинных семей. Погорельцы бежали прочь из огненного ада, унося с собой, в крохотных узелках, что могли, но тщетно искали они спасения! Единственными домами в округе, избежавшими намеренного уничтожения, оказались те, жители коих выставили в окнах таблички «Истинный американец». Слух о запасах оружия, хранящихся в католических церквях, убедил толпу, что и все эти «твердыни» надлежит уничтожить. Восьмого мая, с наступлением темноты, был предан огню Святой Михаил, а вскоре за ним, несмотря на все попытки уберечь его, последовал и Святой Августин: пробравшийся в охраняемую церковь мальчишка запалил огонь в вестибюле. Здание быстро запылало со всех сторон, из окон повалили клубы густого дыма, языки пламени поднялись до самой колокольни, раскалив ее шпиль докрасна, с жадностью пожирая и величавый купол с часами, и позолоченный крест. Прогорев до основания, башня со шпилем обрушилась вниз, волоча за собой золотистый, точно хвост метеора, шлейф искр. Надо заметить, под кровом Святого Августина нашел приют колокол Систер Белл, близнец прославленного Колокола Свободы – так вот, от жара он раскололся на куски, ужасное знамение для всего города! Но самое худшее, пожалуй, состоит в том, что вся великолепная библиотека Святого Августина, все драгоценные инкунабулы и прочие книги, охваченные ненасытным пламенем, одна за другой обратились в невесомый серебристый пепел. К рассвету девятого мая от Церкви Святого Августина осталась лишь стена за алтарем с закопченной позолоченной надписью «ГОСПОДЬ ЗРИТ». Остается только надеяться, что слова сии – ручательство самого Господа.

Эти ужасные вести поведал мне лично отец Мориарти, глубоко опечаленный тем, что воровство драгоценных книг, учиненное отцом Ноланом, открылось лишь за несколько недель до того, как библиотеку уничтожил пожар. Вполне разделяя его скорбь об утрате столь ценного собрания книг, я не раз и не два задавался вопросом: могли ли мы сделать большее, могли ли предотвратить гибель Святого Августина? Подозреваю, вы скажете, что доводы разума вряд ли могли переменить ход событий, ибо толпа есть особое существо, бешеное, чуждое логике, и злобное до мозга костей.

Думаю, вы уже поняли, что в городе братской любви мы более не живем. Вняв предостережению мисс Лоддиджс, я оставил Филадельфию прямо с началом апреля. Теперь мы обитаем в буколическом нью-йоркском местечке, где Сисси, Мадди и ваша подруга Катарина более чем счастливы. Обитель наша, высотою в два этажа и в два окна шириной, находится на ферме площадью более двухсот акров. Владеет ею Патрик Бреннан, и, к счастью, жена его согласилась принять нас на постой. Разумеется, я очень скучаю по утренним купаниям в Скулкилле, но здесь его чудесно заменяет собою Гудзон. Сами Бреннаны – люди весьма дружелюбные, несказанно привязаны к Сисси, а дети их великолепно воспитаны, так что прогулки в их обществе – сущее удовольствие. Одна из девочек завела обычай с пристальным интересом наблюдать за моею работой, твердо решив подстеречь и увидеть Музу, осеняющую меня вдохновением. Пока что результатами наблюдений девочка разочарована и начинает гадать, есть ли в моих трудах хоть какой-то прок, если сей таинственный фантом упорно избегает моего общества. Признаться, от случая к случаю тот же вопрос не на шутку волнует и меня самого. Сисси заверила ребенка, что писательское ремесло требует скорее упорной работы, чем мимолетного вдохновения – отсюда и долгие и, по выражению наблюдательницы, невероятно унылые часы, проводимые мной за столом. Я же, вспоминая наш с вами лондонский спор, продолжаю твердо держаться уверенности, что жена моя и наши будущие дети станут мне более постоянной Музой, не притупляющей, но пробуждающей к жизни мой литературный дар.

Но, я уверен, вы догадались, что столь скоропалительный переезд в совершенно незнакомый город предпринят мною не только из-за дурных предчувствий мисс Лоддиджс. Да, это так, а причина проста – возвращение заклятого врага. В безмерном коварстве своем Джордж Рейнольдс, преступник, обернувшийся драматургом, ужом пробрался в мой дом, пока я был в отлучке, и упросил жену спеть, отчего в ее горле лопнул кровеносный сосуд. Вообразите себе злорадство этого монстра! Возможно, Рейнольдс и обещал покойной жене не искать отмщения мне, однако тех, кто мне дорог, со всей очевидностью готов уничтожить без колебаний.

Однако не стану завершать письмо на столь беспросветной ноте: я чувствую, что Нью-Йорк привнесет в нашу жизнь множество перемен к лучшему. Для развлечения вашего прилагаю к сему письму рассказец, вдохновленный нашей лондонской встречей с французским аэронавтом и опубликованный в тринадцатом из апрельских номеров «Нью-Йорк Сан». По выходе газеты редакцию осадили толпы желающих прочесть о путешествии через Атлантику на воздушном шаре – счастье, что мне самому удалось раздобыть себе экземпляр. Одним словом, эффект моей невинной мистификации оказался весьма отраден. Сейчас я работаю над несколькими стихотворениями, одно из коих мисс Лоддиджс наверняка оценит, так как в нем явственно чувствуется флер орнитомантии. Вам же оно, полагаю, прежде всего напомнит тот самый день в библиотеке мистера Диккенса, хотя тон повествования крайне далек от комического.