Еда. Отправная точка. Какими мы станем в будущем, если не изменим себя в настоящем? - [57]
Это не означает непонимания людей (по крайней мере, специалистов в вопросах воспитания детей), что насильственное кормление – плохой способ. Руководства по кормлению младенцев и детей твердили: не нужно заставлять ребенка есть, если он не хочет. В 1923 году педиатр Л. Эммет-Холт настаивал, что «ребенка нельзя постоянно упрашивать поесть, если он не может есть в обычное обеденное время или если у него всегда плохой аппетит, и ни в коем случае нельзя его принуждать»{236}. Холт утверждал: в результате принудительного кормления у ребенка «остается все меньше и меньше желания есть, и может возникать приступ тошноты». Точно так же в одной статье на тему психологии, опубликованной в 1944 году, было сказано: принудительное кормление и «слишком сильная обеспокоенность взрослого» в отношении потребления ребенком еды могла «препятствовать развитию ребенка в питании»{237}.
И все же принудительное кормление весьма привлекательно для многих родителей. Я знаю, потому что, к моему собственному стыду, я так делала с одним своим ребенком. Л. Эммет-Холт прав, когда говорит, что это начинается от отчаяния родителей из-за плохого аппетита ребенка. Мой третий ребенок родился с расщелиной неба, что создавало ему неудобства при проглатывании пищи. Когда он был маленьким, каждое кормление занимало час или даже больше, и в конце концов большая часть молока часто просто выливалась через нос. До того, как ему сделали операцию на небе в шесть месяцев, я кормила его грудью и давала ему есть сцеженное молоко из бутылочек со специальными сосками. Даже когда мне казалось, будто я только и делаю, что кормлю и сцеживаю, он перестал прибавлять в весе. Медсестры забеспокоились. Когда я сейчас смотрю на его фотографии, на которых ему три-четыре месяца, я поражаюсь, до чего он был худеньким: маленькое бледное личико с огромными доверчивыми глазами.
Когда он стал есть молочную смесь в сочетании с грудным молоком, началась прибавка веса. По рекомендации медсестры за два месяца до операции мы кормили его разными пюре с ложечки. Он быстро их полюбил. Казалось, для него было облегчением питаться густой пищей. Ему нравилась морковь, пюре из банана, всевозможные смешанные пюре. В шесть месяцев ему успешно наложили швы на небо, и он научился глотать, как другие. Медсестры сказали, как только он станет достаточно есть, его выпишут домой. Он научился есть овсянку и брокколи, тушеную говядину и чечевицу разных видов. Сын чувствовал себя отлично.
Проблема была во мне. Оглядываясь назад, я понимаю, что раньше постоянно беспокоилась о его кормлении.
Когда сыну исполнилось полтора года, у него появились классические капризы относительно еды, через которые проходят почти все дети.
Но возникли новые трудности, когда мужа направили работать за границу, и наша семья на десять недель переехала жить в другой город. Младший сын был самым капризным из всех моих детей. Блюда, которые раньше ему нравились, теперь летели на пол. В то же время он зациклился на сладких продуктах, выпрашивая сахарный творожок и имбирных человечков. Он называл их «бегунками» – как в сказке «Имбирный человечек»: беги, беги что есть духу. Может, он завидовал способности имбирного человечка от всех убегать. В его случае это он хотел сбежать от самой пищи. Вместо того чтобы спокойно переждать, пока все само собой не уладится, как советуют во всех книгах по воспитанию детей, а вместе с ними и мой здравый смысл, я начала форсировать события.
Сначала я заставляла его съесть «только одну ложечку», наполненную чем-то таким, что я знала, ему нравится, приговаривая «М-м-м» голосом клоуна. Сначала этот трюк удавался. После первого раза кормления спагетти с соусом болоньезе или чем угодно он вспоминал этот вкус и доедал сам. Но все чаще я стала замечать мотание головой даже после первой пробы. Мысль о том, что ребенок не ест, была ужасной. Может, нужно было другое блюдо, думала я, вклинивая ложку промеж его маленьких сжатых зубов. «Вспомни! Ты любишь морковку!» Но он не вспоминал.
«Я считал тебя плохой матерью», – сказал мне один знакомый на обеденной вечеринке, увидев, как я пытаюсь засунуть еду ребенку в рот. Чем больше я это делала, тем менее разнообразным становился его выбор блюд. Он даже стал отказываться от пирога.
Я сходила с ума, когда думала, как мало сын получал белка и как много сахара. Был период, когда он соглашался есть только бананы, имбирные пряники, маффины, сухие хлопья и йогурт.
Это были продукты, которые я не заставляла его есть, а значит, он мог ими наслаждаться. Сейчас меня бросает в дрожь при мысли о том, как это должно быть страшно, когда большой властный человек нависает над вами, втискивая ложку между зубов. «Самый ужасный аспект отнимания от груди, как мне кажется, – заметила Жермен Грир в своей лекции в 1989 году, – это когда пытаются договориться, приставив нож к горлу»
