Еда. Отправная точка. Какими мы станем в будущем, если не изменим себя в настоящем? - [53]

Создавая игры, Луис Джильотти мыслит теми же категориями, что и его экономная итальяно-аргентинская мама, для которой переедание было какой-то немыслимой проблемой. Как он поделился со мной, нам хочется кормить персонажей сладостями в играх потому, что это – «не повседневные блюда; почему десерт подают последним? Это награда. Сахар – это роскошь. Бедняки не едят конфет. Если ты можешь позволить себе конфеты, значит, ты живешь в достатке». Его лицо расплывается в белоснежной калифорнийской улыбке, и мы снова смотрим на прилавок с угощениями, которые оба можем себе позволить, но есть не будем.

Поощрение детей едой, основано на памяти народа о пище, дефицит которой ощущался на Западе десятилетиями, когда белый сахар был таким редким, что казалось, он сиял, как снег.

Наше импульсивное желание побаловать детей едой бывает милым («конфетка для моей конфетки»). И, поскольку основной мотив поведения – щедрость и любовь, мы продолжаем поступать так, хотя это уже лишено смысла.

В книге Лоры Инглз Уайлдер «Домик в прерии»[22] друг семьи, Мистер Эдвардс, рискует жизнью в штормовой бухте ради того, чтобы привезти рождественское угощение Лоре и ее сестре Мэри. Эти девочки едят сладкое только раз в год, и когда они видят мятные конфеты в виде трости в полоску и пирожные в виде сердечек, «изготовленные из муки высшего сорта с добавлением белого сахара», их переполняет радость. «Вот бы чаю с пирожным и с конфетой, – Лора не может устоять перед желанием лизнуть мятную палочку. – Но Мэри не такая жадная». Разве может угощение иметь такое же большое значение в эпоху повсеместных пирожных из белой муки, когда дюжина конфет-тростей стоит меньше булки хлеба? Современному ребенку предлагается столько видов сладкого, что, по опыту, обычная реакция на рождественскую конфету не радость, а легкое возмущение от того, что сладкий вкус испорчен мятным привкусом зубной пасты. Теперь проблемой многих родителей является страх не того, что не будет рождественской конфетки, а того, что, когда рождественские конфеты появляются в доме, дети все еще не доели упаковку сладостей с Хэллоуина. И все же милая традиция Мистера Эдвардса весьма располагает.

Мы до сих пор полагаем, что можем пойти на что угодно ради возможности дать детям любимые сладости, хотя и не нужно переправляться для этого через бушующую бухту.

До сих пор существуют семьи, в которых взрослые жертвуют собственным удовольствием ради кормления и воспитания детей.

В Китае за многими детьми приглядывают их бабушки и дедушки, пока родители находятся на работе. В городе процент детей, за которыми присматривают бабушки, может достигать 50–70 %. Без самоотверженной заботы старшего поколения о детях многие семьи не существовали бы, и экономика страны потерпела бы крах. Китайская поговорка гласит: «Играть с внуками с конфетой во рту». Когда мы ее слышим, на ум приходит образ счастливых пенсионеров: бабушка или дедушка, поедая сладкое, наблюдают за игрой внука. Вероятнее всего, это внук будет лакомиться конфетами, в то время как старшие родственники будут лишь радостно смотреть на него.

Исследование 2009 года, проведенное в Сямынь, большом городе на юго-восточном побережье Китая, показало, что, проработав всю жизнь на тяжелых работах, бабушки и дедушки и на пенсии работают много: занимаются стиркой, ведут домашнее хозяйство, отводят внуков в школу и забирают домой после уроков{219}.

Бабушки и дедушки, отвечая за покупку и приготовление еды, в собственном питании придерживаются умеренности.

Один дедушка из Сямыня рассказал исследователям, что ест дешевые консервированные овощи, чтобы отложить деньги на образование своего девятилетнего внука. Однако бабушки и дедушки намного менее бережливы, когда дело касается кормления внуков, а закон об одном ребенке означает, что все угощения в доме идут в один рот. В 2003–2004 годах группа специалистов в вопросах здравоохранения из Швеции и Китая опросила родителей, бабушек и дедушек детей из четырех детских садов в двух разных районах Пекина{220}. Предпочтения в еде у детей были такие же, как у их бабушек и дедушек, в соли и сахаре, пшеничной лапше или рисе. Количество употребляемой еды также определялось старшим поколением, которое с ее помощью выражало любовь и заботу. Во многих случаях это означало перекармливание.

Перекармливание не было случайным: за ним скрывалось разумное объяснение. У всех опрошенных бабушек и дедушек в Пекине сохранились воспоминания о дефиците продуктов и голоде. Как мы видим, такие воспоминания неизбежно сказываются на долговременных отношениях человека с едой. Одна бабушка сказала: «Счастье в жизни – это есть что хочешь, сколько хочешь и когда хочешь». Другая бабушка говорила о чистом удовольствии наблюдать, как ест ребенок. «У моей внучки очень хороший аппетит. Она всегда открывает рот, когда я ее кормлю. Мне так нравится, что она любит поесть»{221}. Во всех этих семьях было желание накормить ребенка во что бы то ни стало: они тратили огромные деньги на покупку достаточного количества мяса, чтобы ребенок рос сильным. Некоторые приносили с собой перекусы, когда вечером забирали любимых чад из детского сада. Другие использовали еду в качестве поощрения за успехи. Победу в музыкальном конкурсе по игре на фортепиано, с точки зрения бабушки, стоило отпраздновать «большой упаковкой чипсов».