Еда как проявление твоей заботы. Исследование этических вопросов употребления в пищу животных - [17]
Во-вторых, одомашненные животные, в далеком ли прошлом или теперь, просто являются существами, которые были одомашнены. Они не являются частью «природного» мира. Они часть мира, созданного нами. Они — существа, которых мы вырастили и произвели для наших целей.
«Природный» мир был бы намного более «природным» без одомашненных животных. Нет понятия «исчезновение вида», когда речь идет о одомашненных животных.
Но... Как насчет их права на жизнь?
Другое ответное «Но» говорит о том, что посредством отмены одомашнивания мы фактически делаем животным хуже, чем если бы они жили и умирали при неблагоприятных обстоятельствах.
Этот ответ предполагает, что для животного лучше жить даже неблагоприятной жизнью и умереть тяжелой смертью, чем не жить совсем. То есть, мы причиняем животным вред в общем, придерживаясь веганской диеты, потому что они бы даже не существовали, если бы мы все были веганами. Мы оказываем животным своего рода услугу, поедая их. Действительно, мы бы причиняли животным вред, если бы не ели их.
Помимо того, что мы полностью спекулятивно и до крайней степени безосновательно можем только предполагать, стали бы животные, если бы могли, выбирать не жить вообще, чем жить ужасной жизнью и умереть ужасной смертью, эта позиция полностью игнорирует нашу интуицию, что животные имеют моральное значение и мы не должны заставлять их страдать, если только это не вызвано необходимостью. Эта позиция, в сущности, говорит о том, что использование животных для еды не является необходимым и приводит к большой боли, страданиям и смерти, но лучше иметь эти ненужные страдания и смерть, чем не иметь их. Поэтому если мы соглашаемся с этой позицией, мы, в сущности, отказываемся от нашей моральной интуиции, что животные имеют значение и причинять им необоснованные страдания является аморальным.
Поставим проблему иначе: если это применимо к животным, которых мы едим, это применимо и к собакам Майкла Вика. Да, они страдали и многие умерли. Да, собачьи бои — это совершенно необоснованное использование животных. Но лучше бы собаки Вика жили и страдали, чем не жили вообще, и значит собачьи бои нормальны. Действительно, такая позиция позволила бы нам заниматься широким спектром мучений животных на том основании, что жизнь с определённой долей мучений — даже со значительной долей мучений — лучше, чем полное отсутствие жизни. Действительно ли нам нужно объяснять, какие ужасные результаты происходят из такого образа мышления?
Поэтому, помимо других проблем, которые возникают в связи с этой позицией, мы не можем поддерживать ее одновременно с тем, что мы утверждаем, что нам нужно серьезное основание для причинения страданий и смерти животным, и что удовольствие, развлечение или удобство не могут служить в качестве веской причины для этого. Если мы принимаем эту позицию, мы, в сущности, укрепляем мнение, что животные просто вещи, которые мы можем использовать, заставлять страдать и убивать просто потому, что нам это нравиться.
Но... Как насчет их права на размножение?
Третье ответное «Но» говорит о том, что, если не будет больше одомашненных животных, мы нарушим право животных на размножение.
Это «Но», в сущности, призвано отстаивать мнение, что если мы не будем продолжать есть животных, мы каким-то образом будем нарушать их права, демонстрируя этим поразительный пример того, насколько низко мы падаем, когда пытаемся оправдать поедание животной пищи.
Оставляя в стороне тот факт, что для большинства одомашненных животных секс и деторождение являются неприятными и пугающими переживаниями, это ни что иное как странность для людей, которые не верят в права животных и которые едят мясо и другие продукты животного происхождения, заботясь о праве животных на размножение.
Но... Мы дали жизнь пищевым животным, чтобы есть их; они для этого здесь и находятся.
И?
Во-первых, если это имеет отношение к делу, что тогда плохого в собачьих боях? В конце концов, всем одомашненным животным, собакам ли, кошкам, коровам, овцам, свиньям, курам, индюшкам или даже выращенным на фермах рыбам жизнь была дана нами. Поэтому, если это оправдывает поедание нами животных, это оправдывает использование нами животных в собачьих боях, корриде, и во всех других случаях.
То есть, согласиться с этим «Но» означает сказать, в сущности, что животные совсем не имеют морального значения; что они просто вещи и нам не нужно веского основания, чтобы причинять страдания любому одомашненному животному. Согласиться с этим означает сказать, что мы не согласны с общепринятой моралью, о которой мы говорим, что разделяем ее.
Во-вторых, если у нас есть моральные обязательства перед животными, но ответственность за их разведение не вызывает у нас моральных переживаний, как тогда это соотноситься с нашими детьми? Они бы не существовали, если бы не мы. Означает ли это, что мы можем оправдать причинение им вреда ради удовольствия, развлечения или удобства?
Но... Животные, используемые для еды, не страдают также сильно, как собаки, используемые для боев.
Это «Но» пытается провести различие между ситуацией Майкла Вика и поеданием нами животных путем предположения, что животные, используемые для еды, страдают меньше, чем собаки, используемые для боев.
Послевоенные годы знаменуются решительным наступлением нашего морского рыболовства на открытые, ранее не охваченные промыслом районы Мирового океана. Одним из таких районов стала тропическая Атлантика, прилегающая к берегам Северо-западной Африки, где советские рыбаки в 1958 году впервые подняли свои вымпелы и с успехом приступили к новому для них промыслу замечательной деликатесной рыбы сардины. Но это было не простым делом и потребовало не только напряженного труда рыбаков, но и больших исследований ученых-специалистов.
Настоящая монография посвящена изучению системы исторического образования и исторической науки в рамках сибирского научно-образовательного комплекса второй половины 1920-х – первой половины 1950-х гг. Период сталинизма в истории нашей страны характеризуется определенной дихотомией. С одной стороны, это время диктатуры коммунистической партии во всех сферах жизни советского общества, политических репрессий и идеологических кампаний. С другой стороны, именно в эти годы были заложены базовые институциональные основы развития исторического образования, исторической науки, принципов взаимоотношения исторического сообщества с государством, которые определили это развитие на десятилетия вперед, в том числе сохранившись во многих чертах и до сегодняшнего времени.
Монография посвящена проблеме самоидентификации русской интеллигенции, рассмотренной в историко-философском и историко-культурном срезах. Логически текст состоит из двух частей. В первой рассмотрено становление интеллигенции, начиная с XVIII века и по сегодняшний день, дана проблематизация важнейших тем и идей; вторая раскрывает своеобразную интеллектуальную, духовную, жизненную оппозицию Ф. М. Достоевского и Л. Н. Толстого по отношению к истории, статусу и судьбе русской интеллигенции. Оба писателя, будучи людьми диаметрально противоположных мировоззренческих взглядов, оказались “versus” интеллигентских приемов мышления, идеологии, базовых ценностей и моделей поведения.
Монография протоиерея Георгия Митрофанова, известного историка, доктора богословия, кандидата философских наук, заведующего кафедрой церковной истории Санкт-Петербургской духовной академии, написана на основе кандидатской диссертации автора «Творчество Е. Н. Трубецкого как опыт философского обоснования религиозного мировоззрения» (2008) и посвящена творчеству в области религиозной философии выдающегося отечественного мыслителя князя Евгения Николаевича Трубецкого (1863-1920). В монографии показано, что Е.
Эксперты пророчат, что следующие 50 лет будут определяться взаимоотношениями людей и технологий. Грядущие изобретения, несомненно, изменят нашу жизнь, вопрос состоит в том, до какой степени? Чего мы ждем от новых технологий и что хотим получить с их помощью? Как они изменят сферу медиа, экономику, здравоохранение, образование и нашу повседневную жизнь в целом? Ричард Уотсон призывает задуматься о современном обществе и представить, какой мир мы хотим создать в будущем. Он доступно и интересно исследует возможное влияние технологий на все сферы нашей жизни.
Что такое, в сущности, лес, откуда у людей с ним такая тесная связь? Для человека это не просто источник сырья или зеленый фитнес-центр – лес может стать местом духовных исканий, служить исцелению и просвещению. Биолог, эколог и журналист Адриане Лохнер рассматривает лес с культурно-исторической и с научной точек зрения. Вы узнаете, как устроена лесная экосистема, познакомитесь с различными типами леса, характеризующимися по составу видов деревьев и по условиям окружающей среды, а также с видами лесопользования и с некоторыми аспектами охраны лесов. «Когда видишь зеленые вершины холмов, которые волнами катятся до горизонта, вдруг охватывает оптимизм.