Эадор. Кровь Властелина - [17]

— Осмелюсь сказать, Ваше Превосходительство, — осторожно начал я, — сейчас благородная принцесса нуждается не в подвиге, а в понимании и соучастии её трудностям со стороны Вашего Превосходительства.

Князь удивленно посмотрел на меня. Совершенно очевидно, что он ничего не понял.

— Что ты пытаешься сказать, Англир? — спросил он.

— Хм… Я всего лишь послушник, — произнес я, — и, возможно, не прав в своих догадках…

— Брось! — отрезал благородный Герхард, — оставим этикет для церемоний, я всегда готов выслушать мудрый совет!

Романх фыркнул. Князь удивленно посмотрел на него, и ветеран поспешно вернул своему лицу каменное, безучастное выражение.

— Её Высочество принцесса Люция, — продолжил я, — совсем недавно перенесла смерть брата.

Князь хлопнул сам себя по лбу, непроизвольно засадив по опухоли. Скривившись, благородный Герхард произнес:

— А ведь верно! В своём приветствии я не выразил сочувствия по поводу её утраты! Вот она и обиделась. Молодец, что указал мне на это, Англир. Прошу, продолжай, какие у тебя ещё есть мысли!?

Я поежился, почувствовав себя неуютно. Конечно, всем было известно, что наш князь не отличается большой фамильярностью, если речь, конечно, не шла о лирических балладах и королевских турнирах; но я, по сути, в первый раз в жизни обратил на себя столь пристальное его внимание. Более того, лорд ждал моего совета!

— Ну, есть у тебя ещё что, Англир? — нетерпеливо переспросил князь.

Я поспешно взял себя в руки. Сейчас было не время для польщенной стеснительности.

— Мне кажется, что принцесса Люция опечалена не только смертью брата, — продолжил я.

— Чем же ещё?

— Вспомните, что говорил офицер Бран. После смерти наследника — принца Фредда, трон королевства погряз в заговорах. Положение принца Марсия при дворе довольно…, - я задумался, пытаясь правильно подобрать слова, — довольно небезопасное. Боюсь, многие дворяне рассматривают принцессу Люцию, как более законную кандидатку на престол. Возможно, Её Высочество оказались в центре каких-либо интриг, и это её угнетает.

— А что не так с принцем Марсием? — спросил Деррик, на миг оторвавшись от чистки доспехов.

Я улыбнулся. Чтение никогда не было страстью моего друга, и исторические хроники отнюдь не стали здесь радостным исключением. Но вот что Деррик определенно любил, так это разные истории.

— Принц Марсий — незаконнорожденный, — ответил я.

— Бастард?! — ахнул Деррик.

— Будучи в монастыре, я прочёл манускрипты, посвященные новейшей истории, — продолжил я, — дело в том, что у славного короля Вильяма одно время была ссора со своей женой. Причиной ссоры стала любовь на стороне…

Я замялся. Всё же следовало подумать о сане. Светлому брату не полагалось вести разговоры на подобные темы. Однако моим рассказом уже заинтересовался сам князь.

— Королева покрыла себя позором? — удивленно спросил благородный Герхард.

— Нет, — ответил я, — боюсь, что это Его Величество сам неосторожно приблизил к себе одну из служанок.

— Ну, это не грех! — отмахнулся князь, — умная жена никогда бы не обратила внимания на столь невинную шалость супруга.

Я покачал головой. В этом было всё дворянство. Измена жене всегда считалась невинной шалостью, а вот за неверность супругу было обезглавлено или пострижено в монахини множество знатных дам.

— Боюсь, королева в тот период не смогла смириться с шалостями! — продолжил я, — она отравила служанку, и разгневанный король Вильям заточил Её Высочество в башню. Однако та самая девушка, с которой в это время развлекался король, незадолго до своей смерти успела родить сына, его назвали Марсием.

— Значит, Марсий — бастард, сын простолюдинки, — хмыкнул князь, — странно, когда я был при дворе, принца всегда представляли, как законнорожденного.

— Это, видимо, связано с тем, — заметил я, — что король с королевой вскоре примирились. В царственной семье воцарились любовь и согласие. Королева раскаялась в своих грехах, и, чтобы загладить свою вину, взяла юного Марсия на воспитание, приняв, как своего собственного сына. По обоюдному согласию супругов принц был объявлен законным ребенком монарха Вильяма.

— А Люция? — спросил князь.

— Принцесса, видимо, стала логичным итогом примирения царственной семьи, — заметил я, — она появилась на свет спустя год после рождения Марсия. Люция — чистокровная принцесса. Законность её происхождения никогда не подвергалась сомнению.

— В отличие от Марсия? — заметил лорд Герхард.

— Верно, — подтвердил я, — впрочем, до тех пор, пока был жив старший сын короля и королевы — принц Фредд, никто, видимо, даже не рассматривал всерьез возможности вступления на престол ни Люции, ни Марсия. Сейчас же, когда наследник пал в битве с варварами, само собой, возникло много споров. Марсий старше, но, как ни крути, он бастард, хоть и усыновленный королевой. Происхождение Люции безупречно, но она младше, к тому же, согласно древним законам, женщина всегда имеет вторичное право на наследование. С другой стороны, если её будущий муж будет из благородной и влиятельной семьи, то он вполне может претендовать на престол. Так что, уж извините за такие слова, Ваше Превосходительство, но на принцессу, видимо, оказывают давление. Я не удивлюсь, если выяснится, что в столице её просто осаждала толпа женихов. Наверняка принцессу угнетает подобное развитие событий. Смерть брата, предстоящий поход отца против варваров, а тут ещё и толпа поклонников, которым нужна вовсе не она, а дорога к трону.