Е. Ф. Канкрин. Его жизнь и государственная деятельность - [21]

Но не только путем учебных заведений он старался распространять технические знания. Все, что вело к этой цели, находило в нем самую горячую поддержку. Мы видели уже, что он постоянно содержал агентов за границей, чтобы следить за всеми успехами промышленности, постоянно посылал молодых людей в другие страны для усовершенствования в науках, выписывал из-за границы искусных мастеров для обучения и подготовки у нас техников, устраивал выставки для соревнования между фабрикантами, – словом, пускал в ход все средства, чтобы двинуть русскую промышленность. В этих же видах он постоянно издавал разные сочинения оригинальные и переводные и, не ограничиваясь этим, позаботился об основании журналов и газет, в которых сам деятельно сотрудничал, несмотря на другие сложные свои обязанности. Благодаря его инициативе, под руководством и с пособием от казны издавалась “Земледельческая газета”, которую он часто обогащал своими статьями; между ними были такие замечательные, как статья о разделении России на пояса по климату, а также произведения, составившие целое событие в нашей сельскохозяйственной литературе и обратившие на себя внимание во всей Европе. Канкрин распорядился, чтобы годовое издание “Земледельческой газеты” обходилось не дороже рубля. Он желал распространить ее между всеми, кто только умел читать. Редактором ее он назначил бывшего директора Царскосельского лицея Энгельгардта, человека, прекрасно усвоившего себе сельскохозяйственные вопросы, и Канкрин добился того, что в числе корреспондентов газеты было немало крестьян, которые сообщали о результатах своих практических опытов по сельскому хозяйству. Не забудем, что это происходило в тридцатых годах, когда просвещение у нас было еще так мало развито. Факт этот интересен и в другом отношении: он показывает, что Канкрин заботился не только о мануфактурной промышленности, но старался двинуть и земледельческую, и если сделал в этом отношении сравнительно мало, то отчасти и потому, что сознавал бесплодность своих усилий, пока главный тормоз развития земледелия, – крепостное право, – не будет устранен. А как его заботил этот вопрос, видно из одного места его дневников, где он с горечью сознается, что не мог ничего сделать в этом направлении, потому что “один в поле – не воин”. “Я старался сделать из русского крестьянина, – говорит он, – по крайней мере наследственного арендатора, но было слишком рано: отдельный человек не может совершить такое дело”.

Что касается до торговли, промышленности и горнозаводства, то само собой разумеется, что он горячо поощрял все издания, поставившие себе целью содействовать их успеху. “Коммерческая газета”, “Горный журнал” и другие однородные издания были им основаны или пользовались постоянной его поддержкой. По его инициативе появлялись на русском языке извлечения из лучших статей заграничных журналов. Он не скупился и на средства для поощрения иностранных изданий, разрабатывавших вопросы, интересные с точки зрения успехов промышленности в России. И тут, как почти везде, он проявлял широкий взгляд, вполне сознавая, что промышленные успехи зависят от успехов науки вообще и в особенности от успехов естественных наук. С этой точки зрения мы поймем, почему между Канкриным и знаменитым Александром Гумбольдтом завязались такие тесные дружественные отношения.

В двадцатых годах у нас возникла мысль воспользоваться платиной как драгоценным металлом для изготовления монеты. Кажется, мысль эта принадлежит самому Канкрину. Он решил обратиться к Гумбольдту, чтобы заручиться опытом, который вынес последний из своего путешествия в центральную Америку, где уже раньше был найден этот металл. В ответном письме на запрос Канкрина Гумбольдт между прочим упомянул о том, что, может быть, ему когда-нибудь удастся посетить Урал, так как “быть в Тобольске составляет мечту его ранней молодости”. Как только Канкрин получил это письмо, он с чисто юношеским жаром поспешил к Николаю Павловичу и в восторженных выражениях стал его упрашивать оказать покровительство Гумбольдту и принять расходы по его путешествию на казенный счет. Скупость Канкрина проявилась и тут в несколько неожиданном свете. Государь согласился, и нужно прочесть письма Канкрина к Гумбольдту, чтобы понять, с какой горячностью он принялся за устройство этого дела. Тут вполне выразилась не только его преданность науке, но и горячее желание воспользоваться знаниями и опытом Гумбольдта на благо России. Он обдумывает план путешествия во всех подробностях и старается организовать его так, чтобы Гумбольдту пришлось претерпеть по возможности меньше лишений и неудобств и расположить его к смотру насколько возможно большего числа местностей. Гумбольдту была ассигнована значительная сумма денег. В Берлин ему выслано было 1,2 тысячи червонцев, а по приезде в Петербург выдано на руки 20 тысяч руб. ассигнациями, которые он, впрочем, не все издержал, возвратив из них впоследствии 7 тысяч руб., ассигнованных Канкриным по указанию самого Гумбольдта на путешествие Гельмерсена и Гофмана. Поездка Гумбольдта была обставлена необыкновенными удобствами. На каждой станции его ожидало от пятнадцати до двадцати лошадей. Везде ему приготовлялись самые удобные помещения; где это требовала безопасность, его сопровождал военный конвой; ему представлялись местные власти; в Астрахани его посетили все офицеры местного гарнизона и депутаты от армянского, бухарского, персидского купечества в их живописных костюмах. Как известно, Гумбольдт изложил результаты своего грандиозного путешествия по России (он проехал четырнадцать тысяч пятьсот верст) в своем знаменитом исследовании “Центральная Азия”, составляющем богатый вклад в науку, которым она несомненно в значительной степени обязана содействию Канкрина. Сам Гумбольдт останавливался перед издержками и, как видно из его писем, не решился бы принять в преклонном возрасте такое отдаленное и трудное путешествие, если бы не поощрение нашего министра финансов. Гумбольдт это сам признает в следующих прочувствованных выражениях: “Вам я обязан, – пишет он Канкрину с Урала в 1829 году, – что этот год вследствие огромного числа идей, собранных мной на громадном пространстве, сделался