Дзюдо и кино - [11]

Возмущённый, я бросился к своему тренеру.

— Роман Александрович! Роман Александрович! — вопил я, вбегая к нему. — Там какая-то ошибка! Они всё перепутали! Они отправляют в Париж проигравшего!

— Успокойся, Серёжа, — ровным голосом ответил тренер. — Никакой ошибки там нет.

— Но ведь я победил! Это я должен ехать! — Невольные слёзы застилали мне глаза.

— Победил, конечно же, ты. И это — бесспорно, — ответил тренер. — Но в Париж поедет другой.

— Но как же так? Это несправедливо!

— Понимаешь, Серёжа, дело вовсе не в тебе, а в тренере, который должен ехать со спортсменом. У тебя тренер — просто старый еврей Школьников, а тренер проигравшего тебе динамовца — Председатель Федерации дзюдо Украины. Поэтому поедет он, а не я. Понял?

— Понял, — с грустью ответил я.

— Но если тебе очень хочется ездить заграницу, то надо перейти в «Динамо»…

— Что? — вскинулся я. — Ни за что! Я от вас никуда не уйду. Они там и бороться-то не умеют.

— Ладно, хватит болтовни. Иди, тренируйся, — сказал Роман Александрович, но я успел заметить в его глазах особую теплоту, с которой он взглянул на меня.

А через год после этой победы мне предстояло снова стать чемпионом. И всё из-за проклятой химии…

Чемпион по химии

Самый первый семестр учёбы в КПИ дался мне нелегко. В школе я учился кое-как, перебивался на троечках. А тут пошли такие дисциплины, от которых у меня волосы на голове дыбом вставали — начерталка, высшая математика, химия… Понимая, что моих знаний не хватает, и чтобы не ударить перед остальными лицом в грязь, я ходил на все лекции, по ночам не спал, пытался хоть как-то вникнуть в сложные науки. В общем, с горем пополам, с двумя пересдачами, но первую сессию сдал.

На втором семестре жизнь начала налаживаться. По ходатайству Леонида Степановича, декан нашего факультета стал одним из членов Федерации дзюдо. И к спортсменам дзюдоистам у него появилось особое отношение. Надо ли говорить, что у меня с деканом сложились прекрасные отношения, так как я был капитаном сборной по дзюдо всего КПИ. Спортивные успехи вышли на первый план, декан лично хлопотал перед преподавателями в случае моих пропусков лекций в связи с соревнованиями или тренировками. И все преподаватели шли навстречу пожеланиям декана и с пониманием относились к моим «маленьким недоработкам». Во всяком случае, тройками я был обеспечен без особого напряжения. А мне большего и не требовалось, так как стипендию я получал особенную —спортивную.

Первые два семестра у нас в программе обучения была химия. Ну вы помните, хрущёвская «химизация» всей страны и прочая дребедень. Спортсменом можешь ты не быть, но химиком ты быть обязан! Первый семестр я честно ходил на все лекции и сдавал лабораторные, а в итоге преподавательница химии, маленькая неприятная женщина, поставила мне тройку на экзамене. Поэтому на втором семестре я вместо посещений лекций по химии стал ходить в зал на тренировки.

Однажды при встрече в коридоре химичка остановила меня и спросила:

— Рак, а почему это вас не видно на моих лекциях?

И я, самоуверенный молодой мальчишка, ответил ей следующее:

— А чего мне на них ходить? В прошлом семестре я посещал все ваши лекции. К экзамену готовился так тщательно, как монах на исповедь не готовится. И что в итоге? Вы мне поставили трояк. Так трояк я получу и без ваших лекций!

Она побагровела, зло сверкнула на меня змеиными глазками из-под очков и прошипела:

— Вы никогда, слышите, никогда не сдадите химию! — Повернулась и пошла прочь по коридору.

А я как-то не придал особого значения её словам.

Подошло время сессии. К экзамену по химии я готовился особо тщательно. Шпоры писал несколько дней — я в них был большой специалист. Как знаменитый фокусник Кио, научился доставать их из самых неожиданных мест.

— Рак, за первую парту! — сразу же заявила химичка, как только я вытянул билет.

За первую, так за первую. Я расположился за первой партой и начал готовить ответы на задания. Как сейчас помню первый вопрос: «Алюминий». Это было проще простого, необходимая шпаргалка была под рукой. Два других вопроса я не помню, но ответы на них тщательно изложил на листочках бумаги. Всё это время, даже принимая экзамен у других, химичка не спускала с меня глаз. Она трижды устраивала мне неожиданные проверки на предмет списывания. Но куда было ей тягаться с моими способностями фокусника-эквилибриста.

Наконец, подошла моя очередь отвечать. Я положил перед собой листики с ответами.

— Так, посмотрим, — сказала она, и даже не взглянув на мои ответы, вдруг выпалила: — Всё неправильно! Два!

— Секундочку! — побагровел я от возмущения. — Как это неправильно? Вы даже не посмотрели!

— А мне и смотреть не надо! — ответила она, ехидно глядя мне в глаза. — Вы ничего не знаете. Два!

— Верните мои листочки. Встретимся с вами в деканате и там разберёмся, правильно или неправильно я ответил.

— В деканате? Да?! — Она схватила мои листики и разорвала их на мелкие части, превратив в конфетти.

Тут у меня от возмущения помутилось в голове, и я совершил роковую ошибку. Я встал и спокойным тоном сказал ей:

— Вот этим поступком вы обидели не меня, а Глинку!

— Кого? — растерянно спросила она. — Какого Глинку?