Дзинрикися - [17]

Вадик(задержал её). Леночка, не надо, не уходи!..

Лена. Отвалите все от меня!

Саша. Елена, подождите… Простите, не знаю вашего отчества…

Лена. Ну что?! Ну я слушаю! Я твою фамилию даже не спросила, а ты теперь – отчество!.. Всё мне ясно.

Саша. Лена, я должен вам сказать…

Лена. Зачем? Она уже всё сказала.

Вадик. Действительно… зачем? (Саше.) Успокойся.

Саша. Вадик, не надо меня поправлять и контролировать. Не надо смотреть на меня так, как будто ты решил меня загипнотизировать. Я буду говорить правду и только правду. (Лене.) Конечно, я хотел объясниться с вами. Я искал слова… Я не хотел вас обидеть.

Лена. Ты меня хотел обрадовать. Так я рада. Рада! Чего тебе ещё?!

Саша. Понимаете, Лена, я действительно дебил!

Анна. Боже мой, боже мой! Перед кем ты унижаешься!

Лена. Сашок, да мне всё понятно. Какие вопросы! Разбирайся с невестой. Вкус у тебя хороший, хоть она и из семейства рептилий. Но мы все такие. Рассказывай ей про свой дебилизм. Ей это нравится. И вообще она подарок, а не девка. Другая давно послала бы тебя, а она мучается… уже сорок раз просто морским узлом завязалась и развязалась – и всё показывает, как она тебя любит! Описалась, наверно, из-за пива, – а всё не уходит!.. И любит, любит… Я так любить не умею…

Вадик. Зачем этот пессимизм?

Лена. Да отвали ты! Понятно всё, Саша. Понятно. Ты молодец, можешь собой гордиться. Не знаю, как тебе, а ей можно позавидовать.

Саша. Спасибо. Вы прекрасная девушка. Вы ещё только начинаете жить…

Вадик. Подожди, подожди. Она начинает, а ты что, заканчиваешь?

Саша. Скажу тебе честно, у меня такое чувство, что мы уже не поднимемся… Мы уже один раз попробовали, как ты сказал – попили французского сухача, а по второму разу мне уже будет это неинтересно. Опять начинать с нуля, опять подниматься. Я не о деньгах… Опять царапаться, лезть по отвесной стене – и куда? Когда ты уже знаешь, что там, наверху, ничего нет, кроме того, что ты уже знаешь… Я чувствую, как я постарел… Стоял у одного памятника, стою у другого… (Кивает на памятник.) Этим ребятам, когда их убили, было, как и мне, вокруг тридцати. Не знаю, как ты, а я, конечно, не Пушкин, но и нам с тобой уже тоже досталось. Мы думали: вот начнём жить, и отживём за всех… Мне отец говорил, когда умирал: «Может быть ты, сынок, теперь поживёшь, а мне в этой стране пожить не удалось…» (Памятнику.) Здесь, Александр Сергеевич, всё никак не получается пожить…

Вадик. Старичок, эта нормальная депрессуха. Она от другого. Когда бабы звереют, распиливают нас, а потом собирают из кусков, нам жить не хочется. Есть очень хорошее средство от этого. Пиво – это ошибка. Только шампанское! Завтра утром нас обязательно угостят шампанским. Поверь, они помогут, потому что они будут относится к тебе, как бурая медведица к белому медведю… Ты будешь для них, как мечта о первом снеге…

Анна. Я просто на уроке зоологии оказалась! Медведи!..

Саша. Лена, мой дебилизм в том, что я вас не понимал… Потому что я понимаю только двух женщин. У меня их было две – моя мать и Анна… Я смотрю на мою мать… Она ещё хорохорится, красит волосы, что-то себе перешивает… Она уже столько прожила… И столько времени уже без отца… Весь женский мир, всё это ваше разнообразие, – я не понимал, потому что матери защищают нас от всего мира. Они ничего нам про женщин не говорят. Или говорят плохое… Мир жесток… И самая страшная жестокость в том, что приходит другая женщина и отбирает у матери её детёныша. Вот такого дебила, как я, – большого, выкормленного дебила – у неё отбирают. У меня появилась другая женщина… и я научился понимать её, и я её так люблю, что теперь никого больше не понимаю, я понимаю только её… Других женщин я не понимаю. И уже не понимаю мать… И в мыслях своих я уже с матерью прощаюсь…

Лена. Да ладно, Сашка… Чего ты меня размягчаешь? Не стели мне помягче, я падать не собираюсь.

Вадик. Правильно Леночка говорит, мы ещё поднимемся… И мы ещё взлетим, ребята. Вспомним Островского: люди, почему мы не летаем?!

Лена. После Гоголя теперь будет Островский – прямо как будто опять за парту села! Хватит с меня на сегодня, тоска от вас берёт!.. Саша, не хочу остаться у тебя в должниках. На сколько мы договаривались тогда? Я тебе должна заплатить…

Анна. Заплатить?! За что? Может быть, ты ещё и альфонс к тому же?!

Лена. Это она хочет сказать, что у меня другого шанса нет, кроме как купить себе мужа. А она такая золушка, что типа принц, как увидел её маленькую ножку, так прямо упал и встать не может. (Копается в сумке.) У меня сейчас наличности практически нет с собой… Я не помню, сколько на кредитке осталось… Ладно, возьми кредитку.

Вадик. Лена, ну если мы так будем кредитками разбрасываться…

Лена. А ты что беспокоишься? Кто это «мы»? Глядите как он пристраивается! Ты кто такой, чтобы мои кредитки стеречь! Какие лирики нынче! Пушкин чуть что из-за женщины за пистолет хватался, а эти – за наши кредитные карты!

Вадик. Предложи её кому-нибудь ещё. У тебя её с благодарностью примут. Абсолютно всё мужское население, вот от этого места и до восточных рубежей нашей страны, выстроится в ряд. Но в этой очереди не будет одного человека. Этот человек – я.