Джузеппе Бальзамо. Части 4, 5 - [50]

Окончены труды. Ждет праздник нас,

Чтобы разлуку возместить любовью.[3]

Нога упала на кровать, а больной еще продолжал петь.

CVI ДУША И ТЕЛО

Все с удивлением смотрели на больного и с восхищением — на целителя.

Многие подумали, что оба они просто сошли с ума.

Марат сказал об этом на ухо Бальзамо.

— Ужас заставил малого потерять голову, — прошептал Марат, — вот почему он не чувствует боли.

— Я так не думаю, — возразил Бальзамо, — и я далек от мысли, что он потерял сознание. В этом я просто уверен, и если я его спрошу, то он нам скажет, должен ли он умереть. Если же ему суждено жить, он ответит, сколько времени займет выздоровление.

Марат был близок к тому, чтобы разделить общее мнение, то есть поверить: Бальзамо безумен так же, как и больной.

В это время хирург торопливо ушивал артерии, из которых хлестала кровь.

Бальзамо вынул из кармана флакон, смочил корпию содержавшейся в нем жидкостью и попросил главного хирурга приложить корпию к ране.

Тот повиновался не без некоторого любопытства.

Это был один из самых прославленных докторов того времени, человек, по-настоящему влюбленный в науку, не обходивший стороной никаких ее тайн, лишь бы облегчить больному страдания.

Он приложил тампон к артерии: кровь вспенилась и начала вытекать из раны по капле.

С этой минуты хирургу стало значительно легче шить артерию.

На этот раз Бальзамо покорил всех, каждый расспрашивал его, где он изучал медицину и к какой школе принадлежит.

— Я немецкий врач гёттингенской школы, — отвечал он, — я сделал открытие, которому вы являетесь свидетелями. Впрочем, мне бы хотелось, дорогие собратья, чтобы это открытие оставалось в тайне, потому что я очень боюсь костра, а парижский парламент не откажется еще раз собраться ради удовольствия приговорить колдуна к сожжению.

Главный хирург задумался.

Марат тоже напряженно думал.

Он первый вышел из этого состояния.

— Вы недавно утверждали, что если вы станете расспрашивать этого человека о результатах операции, то он уверенно вам ответит, словно этот результат не является пока тайной.

— Я утверждаю это по-прежнему, — сказал Бальзамо.

— Ну что ж, посмотрим!

— Как зовут этого несчастного?

— Гавар, — ответил Марат.

Бальзамо повернулся к больному, на губах которого еще дрожали последние ноты жалобного припева.

— Ну, дружок, что вы можете сказать о состоянии бедняги Гавара? — спросил у него Бальзамо.

— Вы спрашиваете, что предвещает его состояние? — переспросил больной. — Подождите, я должен вернуться из Бретани, где только что был, к нему в Отель-Дьё.

— Да, да, войдите в больницу, взгляните на него и скажите мне про него всю правду.

— Он болен, очень болен: ему отрезали ногу.

— Неужели? — переспросил Бальзамо.

— Да.

— Операция прошла успешно?

— Превосходно! Однако…

Лицо больного омрачилось.

— Однако?.. — подхватил Бальзамо.

— Однако ему предстоит ужасное испытание, — продолжал больной, — у него будет лихорадка.

— Когда она наступит?

— Сегодня в семь вечера.

Присутствовавшие переглянулись.

— Ну и что же эта лихорадка?

— Больной почувствует себя еще хуже. Но он переживет первый приступ горячки.

— Вы в этом уверены?

— Да!

— Ну, а после этого приступа он будет вне опасности?

— Нет, — со вздохом отвечал тот.

— Горячка возобновится?

— Да, и еще более страшная. Бедный Гавар! — продолжал он. — Ведь у него жена и дети!

На глаза его навернулись слезы.

— Так его жене суждено стать вдовой, а дети останутся сиротами?

— Погодите, погодите!

Он благоговейно сложил руки.

— Нет, нет, — облегченно вздохнул он.

Лицо его все так и засветилось.

— Нет, его жена и дети горячо молились, и Господь сжалился над ним.

— Так он поправится?

— Да.

— Слышите, господа? — повторил Бальзамо. — Он поправится.

— Спросите у него, через сколько дней, — попросил Марат.

— Через сколько дней?

— Да, вы сказали, что он сам укажет фазы и окончание выздоровления.

— Я с удовольствием его об этом расспрошу.

— Ну так спрашивайте!

— Когда Гавар поправится, как вы думаете? — спросил Бальзамо.

— Выздоровеет он нескоро. Погодите… Месяц, полтора, два. Он поступил сюда пять дней назад, а выйдет через два с половиной месяца.

— Он будет здоров?

— Да.

— Но он не сможет работать, — вмешался Марат, — и, значит, некому будет кормить его жену и детей.

— Господь добр и позаботится о них.

— Как же Господь поможет? — спросил Марат. — Раз уж я сегодня узнал столько необыкновенного, мне бы хотелось услышать и об этом.

— Господь послал к нему одного доброго человека. Он пожалел Гавара и сказал про себя: "Я хочу, чтобы у бедного Гавара ни в чем не было недостатка".

Присутствовавшие при этой сцене переглянулись, Бальзамо улыбнулся.

— Да, мы и в самом деле являемся свидетелями странных явлений, — признал главный хирург, пощупав пульс больного, послушав сердце и потрогав лоб. — Этот человек бредит.

— Вы думаете? — спросил Бальзамо.

Властно взглянув на больного, Бальзамо приказал:

— Проснись, Гавар!

Молодой человек с трудом открыл глаза и с изумлением оглядел присутствовавших, которые уже не были ему страшны, хотя ранее он их так боялся.

— Так меня еще не оперировали? — с ужасом спросил он. — Мне сейчас будет больно?

Бальзамо поспешил заговорить. Он боялся, как бы больной не разволновался. Однако напрасно он торопился. Никто не собирался его перебивать: удивление присутствовавших было слишком велико.