Джуд неудачник - [32]

Когда после долгих колебаний, письма к ним были наконец отправлены, Джуд впал в сомнения. «Я позволил себе», – размышлял он, «один из тех навязчивых, вульгарных приемов, к которым и без меня так часто прибегают в наше время. И как это я решился беспокоить своими письмами людей, совершенно меня не знающих? Может быть, – я какой-нибудь обманщик, праздный шелопай, негодяй… Они могут подумать обо мне что угодно!»

Тем не менее Джуд не терял слабой надежды на какой-нибудь ответ, как на последний якорь спасения. Он ждал его со дня на день, терзался, уверял себя, что ждать глупо, и все таки ждал. В эпоху этих ожиданий он вдруг был поражен совершенно неожиданным известием о Филлотсоне. Почтенный педагог оставлял свою школу, меняя ее на более значительную в другой местности. Что это значит? – размышлял он: как отзовется эта перемена на его кузине; скорее всего со стороны учителя это был обдуманный шаг на пути к высшему окладу, в виду предстоящих забот о содержании двух лиц вместо одного? Джуд не мог разобраться в разных предположениях. Установившиеся в последнее время нежные отношения между Филлотсоном и Сусанной, в которую Джуд был так страстно влюблен, положительно мешали злополучному сопернику обратиться к Филлотсону за советом в своем собственном деле.

Между тем ученые лица, к котором обращался Джуд, не удостоили его ответом, и молодой человек был, по прежнему, предоставлен самому себе, с прибавкой уныния от несбывшихся надежд.

Кроме трудности приобрести надлежащую учебную подготовку, было еще и другое затруднение: невозможность оплачивать в заведении право слушания курсов. Взвесив хорошенько это обстоятельство, Джуд к немалому разочарованию своему убедился, что, при самых благоприятных условиях, ему придется собирать необходимую для этого сумму целых пятнадцать лет. Затея оказывалась безнадежной.

Джуд помнил, как сразу очаровал его этот город. Придти сюда и жить здесь; вращаться среди древних церквей и замков и дышать обаянием чудной старины – все это, с первого взгляда на город, предоставлялось его пылкой голове разумным и идеально прекрасным делом. Между тем теперь становилось очевидным, что для него во всех отношениях было-бы лучше, еслиб он, не увлекаясь никакими несбыточными стремлениями, отправился-бы, вместо Кристминстера, прямо в какой-нибудь коммерческий город с единственной целью нажить там побольше денег и потом уже приступил-бы к осуществлению своего намерения. Но как-бы то ни было, теперь ему ясно одно, что весь план его лопнул, подобно мыльному пузырю, от малейшего прикосновения разумной критики.

По счастию, ему не пришлось отравить своим разочарованием жизнь дорогой Сусанны, впутав и ее в свое крушение. Грустное пробуждение его к сознанию ограниченности своих сил не коснется её интересов. Она в сущности знала только малую часть этой несчастной борьбы, на которую Джуд отважился таким не подготовленным, бедным и неопытным юношей. Он понимал теперь, что его настоящее место не в этих гордых зданиях, манивших его издалека, а между ремесленниками и мастерами, на бедных окраинах города, где он ютился, – никем не признаваемый и никому не нужный пришлец и пролетарий.

Под гнетом таких грустных дум Джуд вышел побродить по улицам и зашел в попавшуюся на глаза таверну. Здесь он выпил залпом несколько кружек пива. Когда он покинул таверну, была уже ночь. Вернувшись домой, Джуд нашел письмо на столе. Взглянув на конверт, он заметил штемпель одного из тех колледжей, к ректору которого он писал.

– Слава Богу, хоть один ответ, наконец! – торжествуя, воскликнул Джуд.

Но извещение было коротко и не соответствовало его ожиданиям, хотя и действительно было лично от директора. Оно содержало следующие строки:

«Сэр, – я с участием прочел ваше письмо, и, усматривая из него, что вы человек рабочий, смею думать, что вы добьетесь лучших шансов на успех в жизни, оставаясь в настоящем положении и занимаясь своим ремеслом, нежели на каком-либо ином поприще. Отсюда вытекает и мой совет, что вам делать.

Преданный NN.»

Этот безусловно разумный совет окончательно рассеял все иллюзии Джуда. Все это он и сам прекрасно сознавал, но все-же этот ответ показался жестоким ударом после многолетнего упорного труда. С разбитыми надеждами он махнул рукой на свои занятия и вышел развлечься на улицу. Потом отправился в пивную и, выпив изрядно, бесцельно поплелся дальше к центру города, рассеянно, как лунатик, глазея на уличную толпу и, наконец, вступил в разговор со стоящим на углу полисменом.

Блюститель порядка зевнул, приосанился, ехидно усмехнулся и посмотрев на Джуда, заметил:

– А вы нагрузились-таки маленько, молодой человек.

– Не беда; я только фундамент выложил, – цинично возразил Джуд.

Он взглянул на часы, и, заметив что еще не очень поздно, зашел в какое-то увеселительное заведение, где давался концерт. Джуд пробрался в залу, переполненную лавочными сидельцами и девушками, солдатами, ремесленными мальчишками, курящими папиросы и кокотками низшего разбора. Джуд окунулся в настоящий омут городской жизни. Гремел оркестр, и густая толпа, толкаясь, подвигалась взад и вперед на открытой веранде, и по временам на подмостках появлялся какой-нибудь «артист», распевавший пошленькие куплеты.