Джордж Оруэлл. Неприступная душа - [217]

Страшные ведь слова! И актуальные!

Наконец, именно Чаликова заметила, как расходятся в оценках романа записные футурологи, глядящие в будущее, и историки, сосредоточенные на прошлом. Первые беспечно утверждают: 1984 год не наступит никогда, спите спокойно. А вот историки к фантазиям Оруэлла, Хаксли и Замятина относятся серьезней. «Если мы еще не дожили до описанного ими будущего, – утверждают они, – то этим мы в какой-то мере обязаны им. А если мы все-таки придем к нему, то должны будем признать, что знали, куда идем…»

Знали, но, увы, вряд ли понимали. И даже честнейших из историков хочется спросить ныне: не напрасны ли ваши упования? Ведь та же история ясно показывает: не усваивает человечество уроков прошлого. Как сказал недавно один мрачный до беспросветности публицист (именно потому я и не называю его имени): «Три тысячи лет истории должны были бы научить нас простым вещам: что мир – это лучше, чем война, университет – это лучше, чем разбрызганные по стенам мозги, дети – это лучше, чем орущие, изнасилованные, зарезанные бабы… Но они не усваиваются, и сегодня мы каждый раз открываем новостную ленту интернета с некоторым холодком, потому что мы понимаем, когда может начаться опять… Даже если не начнется, вот это наше предощущение, понимание того, что сейчас абсолютно реален тот кошмар, который разрывал человечество в ХХ веке, – это лучшее доказательство того, что природа наша, в общем, весьма и весьма порочна…» Не в этом ли неуязвимая ценность последнего романа Оруэлла, его востребованность читателем, его бессмертие?

Удивительна неослабевающая тяга людей к роману «1984». Словно, как в детстве, нас тянет «расчесывать» наши болячки. Ведь если хоронили писателя три десятка людей, жалкая кучка родных и друзей, то к 1984 году только в Англии было раскуплено 11 миллионов экземпляров его книги. Ныне, как «на глазок» подсчитали специалисты, их лишь на английском продано свыше 40 миллионов. И совсем уж поразительно, что когда в июне 2013 года грянул вдруг скандал с АНБ – Агентством национальной безопасности США, скандал Эдварда Сноудена с «прослушкой», – продажи романа на Западе вдруг выросли – я не поверил глазам! – на 6000%! Бывает ли такое?! Словно мир вздрогнул от того, что стали сбываться уже главные «пророчества» Оруэлла, и потянулся не за «диагнозами» его, а за рецептами от бед.

А ведь, кроме слов-рецептов, от «рядового свободы» не осталось почти ничего! Грустно читать, как ищутся ныне хоть какие-то следы его реальной жизни: личные вещи, фотографии, пленки с его голосом, книги его библиотеки («дорожной карты большого ума», как назовет ее Г.Боукер). От Испании у него остался шарф, который был на нем, когда его ранило, и три шейных платка. Аукционный дом Блумсбери уже в наше время выставит их на торги под стартовой ценой в две тысячи долларов. Чуть раньше уйдет за 1750 долларов в Филадельфии книга стихов Т.Грея, которая была подарена выпускнику Итона Эрику Блэру от директора колледжа. А тот же Тейлор, биограф писателя, в 2003-м напишет, что гордится подаренным ему кем-то степлером Оруэлла. Время от времени сенсационно сообщается: найдены кинокадры какого-то футбольного матча в Итоне, где в группе мальчишек одна фигура («третья справа») очень напоминает Эрика, а на еще одном фрагменте какого-то фильма, снятого в начале 1930-х (увы, «с пятнами и размывами»), вроде бы запечатлена «близкая к реальным пропорциям» фигура Оруэлла… Смешно и печально. Сам Оруэлл, кстати, как-то написал, что если сильно вчитываться в чей-то текст, то рано или поздно за страницами его обязательно мелькнет, может, и не реальная, но «некая проекция автора». Вот этот «снимок» провидца остался. Тоже с «пятнами и размывами», но всё же…

Ни пророком, ни провидцем он, конечно, не был. Ни себе, ни близким своим не предсказал ни жизни, ни смерти. Не разглядел в будущем, как в 1978 году его сестра Эврил, хлопоча по дому, вдруг рухнет у плиты с сердечным приступом и скончается раньше, чем ее муж, одноногий Билл, накачавшийся накануне пивом, найдет ее на полу. Ричард, приемный сын, к тому времени окончивший сельскохозяйственный колледж и успевший жениться, на похороны любимой тетки опоздает – застанет лишь Билла в обнимку с бутылкой. Билл, впрочем, недолго будет горевать и, ища помощницу по ферме, сойдется с Джейн, племянницей Оруэлла. Это тоже было бы неожиданностью для «провидца». А Ричард, окончив колледж, став инженером по сельхозоборудованию, впоследствии выше агента при правительстве по «сельским делам» в карьере не поднимется. Кстати, вступив в права наследования после смерти Сони, тут же передаст все полномочия на «использование и публикацию документов и произведений» отца основанному тогда же «Мемориальному фонду Дж.Оруэлла». Фонд возглавит Б.Крик, официальный биограф Оруэлла, а в правление войдут и Д.Астор, и Ф.Варбург. А вообще сын Оруэлла проживет жизнь тихо и первое интервью об отце даст лишь в 2009-м.

Жизнь Сони, жены, Оруэлл, кажется, тоже не угадал. «Ее дальнейшее существование, – напишет один поэт, – нельзя читать без грусти». Она по-прежнему вела жизнь богемную, вступала в недолгие связи и уже через пару месяцев после похорон мужа, бросив Люсьена Фрейда, отправилась на южное побережье Франции с давней любовью своей – с Мерло-Понти. Была «трудной женщиной». Влюблялась еще, например, в Марка Питт-Риверса, богатого правнука знаменитого антрополога, за кого даже вышла замуж, но он, как и первый любовник Джасинты Баддиком, оказался гомосексуалистом. В 1960-е жила в Париже, редактировала какой-то журнал литературы и искусства. «Излишне увлекалась алкоголем», как мягко заметят биографы, но в последние годы в одном из издательств курировала выход книг и Сола Беллоу, и Нормана Мейлера…