Джордж Лукас. Путь Джедая - [48]

Коппола ушел со встречи в потрясении. «Уорнер» не понравился фильм, они осыпали его оскорблениями. Говорили, что в нем нет ничего интересного, – сказал Коппола позднее. – Они бы могли помочь, если б захотели, но слишком разозлились на нас». Он признавал, что «THX» оказался не тем, что ожидали – действительно, это не был традиционный научно-фантастический фильм. «Но “Уорнер” так разозлилась, что порвала все отношения»[440]. На удивление недальновидный ход со стороны киностудии. «Они выгнали тех, кто определил развитие всего кино семидесятых», – говорил Коппола[441]. «Они ничего не поняли. Не догадались, что именно эта чудесная группа молодых людей будет снимать кино два ближайших десятилетия… Они отвергли все наши проекты, а затем, по сути, просто бросили нас»[442].

Лукас взбесился. «Они не уважают талант, – жаловался он одному журналисту. – Не понимают, что такое идея, и просто вытирают об нее ноги. Такое поведение злит»[443]. Он перестал разговаривать с Эшли. Больше десяти лет спустя Лукас выбирал, кому продать права на прокат фильма «В поисках утраченного ковчега», и, прежде чем даже задумываться о продаже прав «Уорнер Бразерс», он потребовал извинений от Эшли. Тот извинился. Но Лукас все равно продал права студии-конкуренту – «Парамаунт».

Справедливости ради нужно сказать, что сделка сорвалась не только из-за «THX» и Лукаса. К середине 1970 года киноиндустрия поменяла курс и теперь вращалась в основном вокруг феноменального успеха гигантских переполненных звездами блокбастеров вроде «Аэропорта» (всего лишь через год после премьеры исполнитель главной роли Берт Ланкастер назвал его «самым отстойным фильмом за всю историю») или слащавых сентиментальных мелодрам вроде «Истории любви», которая стала самым кассовым фильмом года[444]. Независимые молодежные фильмы в духе «Беспечного ездока» скатились с вершины так же стремительно, как и взошли на нее. «Вся индустрия изменилась, – говорил Джон Корти. – Открыв “Зоотроп”, Фрэнсис многое поставил на кон в то время… [когда] у всех на уме был “Беспечный ездок”. Затем вышел “Аэропорт”, политика руководства переменилась, и под “Зоотроп” загорелось»[445].

«Когда я начал снимать “THX”, у нас там [в “Зоотроп”] была самая настоящая восьмимесячная эпоха Возрождения, – объяснял Лукас в начале 1971 года. – Внезапно настала свобода в основном из-за “Беспечного ездока”… Этот фильм совершил великую вещь, но эффект продлился недолго… Студия увидела [“THX”] и взбесилась, потому что тогда как раз вышел “Аэропорт”… а затем “История любви”»[446]. «Уорнер» решила больше не спонсировать смелые и безумные фильмы молодых. Они вернулись к бескомпромиссной развлекухе. И они приняли правильное решение – для себя – потому что сделали на нем кучу денег. Но нас они предали»[447].

«THX 1138» передали в руки опытному монтажеру Руди Феру, который вырезал из чистового монтажа Лукаса немногим больше четырех минут. Этот поступок Лукас тоже не забыл и не простил. «Джордж впервые столкнулся с грубым вмешательством студии, – сказал Мерч. – Он как будто попал в ад, потому что это был самый первый его фильм, его дитя, которого студия калечила»[448]. Вырезанные четыре минуты превратили цинизм Лукаса по отношению к Голливуду в неприкрытую ярость. «Они резали только потому, что хотели показать свою власть, другой причины нет, – говорил он. – [Их позиция была такой]: “Мы изуродуем твой фильм потому, что можем изуродовать”… Мы пытались бороться, и потому они так поступили. Я очень злился»[449]. Его приводили в ярость слова больших боссов о том, что «вырезано всего-то четыре минуты из девяноста». «Они отрезали пальцы у моего ребенка», – в гневе говорил он[450].

«Мы не могли в это поверить, – вспоминал Мэттью Роббинс. – Какое право они имеют указывать кинематографисту, как нужно работать? Это несправедливо»[451]. Для Лукаса это было не просто несправедливо – это было аморально. «Самое ужасное в этой стране то, что доллар ценится выше личности, – сказал Лукас. – Они могут купить другого человека, не важно, насколько он талантлив, а потом заявить ему, что он неправ. Они не доверяют людям»[452]. И Лукас больше не доверял студиям. Никогда.

После «черного четверга» в «Зоотроп» начался резкий финансовый и творческий спад, от которого компания уже не оправилась. «Смерть мечты», – сетовал Рон Колби[453]. «C “Зоотроп” сняли три шкуры, – с грустью говорил Коппола. – Все ею пользовались, но никто ничего не вносил, и однажды мне буквально пришлось оттаскивать шерифа, который собирался повесить на двери цепь»[454].

«И тогда все разошлись в разные стороны», – рассказывал Лукас – в том числе и он сам[455]. Коппола был разочарован и даже обижен тем, что его последователи потеряли веру. «Я всегда относился к Джорджу как к моему прямому наследнику, – сказал Коппола. – Он бы управлял компанией, пока я снимаю мои собственные фильмы. Все использовали “Зоотроп”, чтобы наладить свои дела, но никто не захотел с ней остаться»[456].

Крах «Зоотроп» – а особенно случай с «THX» и «Уорнер» – вызвал ссоры между Лукасом и Копполой. «У нас с Фрэнсисом были очень сложные отношения, – говорил Лукас позднее. – Виноваты обе стороны, как в рухнувшем браке. Но такой близкой дружбы у меня больше ни с кем не было»