Джордж Гершвин: Путь к славе - [43]

Авторские гонорары от продажи нот, пластинок, а также дополнительные выплаты составили за десять лет более четверти миллиона долларов. "Рапсодия" не только сделала Гершвина богатым человеком, но и принесла ему мировую славу. Она подняла имя Пола Уайтмена на новую высоту, сделав его "королем джаза" в театре, на экране, в ночных клубах, на радио. Долгое время никак не могли решить, кто же кого "сделал": то ли своим успехом Гершвин обязан Уайтмену, то ли — наоборот. Дискуссия столь же бессмысленная и в сущности бесполезная, как и спор о том, что было раньше — яйцо или курица. Но элементарная порядочность и чувство справедливости заставляют признать, что каждый обязан своим успехом другому. Тем не менее, учитывая определенную линию развития музыкальных интересов Гершвина, бессмысленно утверждение о том, что не будь концерта Уайтмена, Гершвин никогда не написал бы своей "Рапсодии".

Другой спорный вопрос, касающийся роли Грофе в успехе "Рапсодии", также требует комментариев. В течение нескольких лет после премьеры некоторые писатели стремились переоценить вклад Грофе настолько, что утверждали, будто лавры на самом деле принадлежат Грофе, а не Гершвину. Хотя и нельзя отрицать того, что столь сильным своим воздействием на слушателя "Рапсодия" обязана колоритной джазовой оркестровке, не нужно забывать, что оркестровка — это всего лишь платье, которое подчеркивает обаяние женщины. Женщина, которой в данном случае является музыка, обворожительна и без украшающих ее нарядов. Если прослушать "Рапсодию" в различных аранжировках, она неизменно сохраняет свою огромную притягательную силу. Не следует думать, как это делают некоторые, что, раз оркестровку сделал Грофе, то это значит, что Гершвин не мог сделать ее сам. Он уже приобрел некоторые навыки инструментовки на занятиях с Киленьи; его рабочие тетради свидетельствуют о том, что еще до 1924 года он приобрел достаточно навыков и умения в обращении с оркестровыми инструментами, чтобы самому оркестровать "Рапсодию". Но "Рапсодия" была написана в такой сжатый срок — надо было успеть к концерту, — что вся работа по оркестровке — так же, как и оркестровки многих гершвиновских мюзиклов, была поручена другому. Кроме того, Грофе был аранжировщиком у Уайтмена и как никто другой знал уайтменовский оркестр. И даже если бы время позволяло сделать оркестровку самому, было бы в высшей степени мудро поручить эту работу Грофе. То, что Гершвин знал, как надо писать для оркестра, было убедительно доказано через полтора года. Тогда он написал свой Концерт фа мажор, в котором так же, как и во всех своих последующих серьезных произведениях, сделал собственную оркестровку. Следует раз и навсегда отбросить любые сомнения по этому поводу, так как все оркестровки крупных произведений показывают его полную компетентность в этом отношении, компетентность, которая росла с каждым последующим сочинением.

"Рапсодия" вызвала не только много споров и противоречивых мнений, но и множество всяких небылиц. В автобиографии "Скверный музыкальный мальчишка" (Bad Boy of Music) Джордж Антейл пишет о том, что известное издательство Г. Ширмера в Нью-Йорке отвергло "Рапсодию", посчитав ее издание "коммерчески невыгодной и бессмысленной затеей", и, таким образом, по словам Антейла, совершило "роковую ошибку в истории музыкально-издательского дела". Но вся эта история вряд ли заслуживает того, чтобы относиться к ней всерьез. Достаточно одного лишь простого факта: Гершвин не мог предлагать "Рапсодию" Ширмеру, так как был полностью связан договором с издательством Хармса.

Другая история, которую иногда любят повторять авторы публикаций о Гершвине, касается первой генеральной репетиции в Пале-Рояль. Во время исполнения изумительной медленной части (так гласит история) Уайтмен внезапно перестал дирижировать и стал слушать с восторженным вниманием. "Черт возьми! — будто бы пробормотал он, имея в виду бесчисленные переделки, которым композитор подвергал свое произведение. — Неужели он думает, что это — можно сделать еще лучше?!" Ничего не скажешь, любопытная история, — но ничего подобного на самом деле никогда не было.

Однако самой странной из всех является, пожалуй, еще одна небылица, рассказанная Уолтером Уинчелом 25 января 1955 года. Он писал, что Гершвин сочинил оперу, Хижина дяди Тома", которую якобы отвергла Метрополитэн-Опера. Тогда Гершвин взял увертюру из этой оперы и, назвав ее "Рапсодией в голубых тонах", использовал в концерте Пола Уайтмена. Даже отбросив на минуту бесспорный факт, что такое произведение, как "Рапсодия", ни по своей структуре, ни по содержанию никак не могло быть увертюрой к опере или еще чем-то в таком же духе, это утверждение не учитывает таких характерных вещей, как:

1) Гершвин никогда не писал оперы "Хижина дяди Тома" — факт, который м-р Уинчелл, возьми он на себя труд, мог бы легко проверить;

2) Гершвин никогда не предлагал никакой оперы Метрополитэн-Опера, которая была бы ею отвергнута и 3) даты, четко проставленные рукой Гершвина на набросках и законченной рукописи "Рапсодии", хранящейся в Библиотеке Конгресса в Вашингтоне (округ Колумбия), вне всякого сомнения свидетельствуют о том, что эта работа была написана специально для концерта Пола Уайтмена.