Джордано Бруно и генезис классической науки - [27]

Он говорил также, что не знает времени, когда процветало бы большее невежество в мире, чем теперь; что некоторые хвастают, будто обладают большей мудростью, чем на деле у них имеется, так как уверяют, будто знают то, чего сами не понимают, например, что бог един и вместе с тем троичен, а это - нелепость, невежество и величайшее кощунство против величия господа.

Я приказывал ему замолчать и учить лишь тому, чему он обязан учить, ибо я - католик, а он - хуже лютеранина, и я не могу вынести этого. Он же сказал:

- О, вы сами увидите, далеко ли уйдете с вашей верой!

Затем он со смехом заявил:

- Ждите суда, когда все воскреснут, и тогда получите награду за свои добродетели.

В другой раз он сказал, что не понимает, как эта республика, которую он считает самой мудрой, попускает, чтобы монахи владели такими богатствами. Надо поступить, как во Франции, где доходами монастырей пользуются дворяне, а монахи питаются жалкой похлебкой, и это очень хорошо, ибо те, кто ныне поступает в монахи, {75} сплошь ослы, и позволять им пользоваться такими благами - величайший грех..." 8

Донос был представлен трибуналу 29 мая. Назавтра, 30 мая, Бруно предстал перед трибуналом для второго допроса. Второй допрос был посвящен выяснению всех обстоятельств биографии Бруно. На заседании трибунала не присутствовали ни папский нунций, ни патриарх Венеции. Председательствовал Алоизи Фускари в присутствии Габриэле Салюцци и аудитора апостолического нунция. Бруно рассказал всю свою биографию, доведя ее до событий в доме Мочениго, рассказанных им на первом допросе. Он показал, что намеревался вернуться во Франкфурт, чтобы напечатать последнюю написанную им рукопись книги "О семи свободных искусствах", а также ряд других книг. В целом они должны были составить те его новые труды, которые содержат взгляды, поддерживаемые им в настоящее время. Он собирался "повергнуть их к стопам папы", изложить ему свои взгляды и испросить отпущения грехов и разрешения сохранить духовное звание, находясь вне ордена. Бруно утверждал, что это намерение у него окончательно сложилось как раз в дни, предшествовавшие аресту. Он рассказал, что встречался и беседовал об этом с некоторыми доминиканскими монахами из Неаполя, в том число с преподавателем из монастырской школы отцом-регентом Доменико Ночера.

Бруйо подчеркивал свое намерение лично обратиться к папе. "Мне известно, что он любит способных людей".

Как уже говорилось, решение о возвращении в Италию возникло у Бруно еще при жизни папы Григория XIV, умершего в 1591 г. Теперь папский престол занимал Климент VIII, избранный 30 января 1592 г. Уже одно имя, принятое кардиналом Альдобрандини при получении папской тиары, обязывало нового папу к милостивым поступкам (clement - по-латыни милостивый, кроткий). Имя Климент было им принято намеренно как символ предстоящей деятельности на папском престоле. Тучный, болезненный, мнительный и суеверный, он окружил себя врачами и астрологами, и это питало слухи о его склонности к людям науки и о терпимости к их религиозным и философским воззрениям.

Быть может, Бруно действительно намеревался припасть к стопам папы, но сейчас во всяком случае он {76} рассчитывал на уместность такого заявления. В конце Допроса Бруно подтвердил, что некоторые книги, написанные и изданные им раньше, он не одобряет, "ибо высказывался в них и рассуждал чрезмерно философски, нечестивым образом, а не так, как подобает доброму христианину". Однако Бруно признает нечестивым только образ рассуждений, а отнюдь не существо. Философские вопросы божественной мудрости, благости и могущества он излагал "согласно христианской вере". Не одобряет же он эти свои труды только потому, что "основывал свое учение на чувствах и разуме, а не на вере" 9.

Инквизиция вызвала в качестве свидетелей обвинения знавших Бруно книготорговцев Чотто и Бертано, которых назвал Мочениго. Но они ничего не говорили о еретических идеях Бруно и, наоборот, характеризовали его как лояльного католика. В свою очередь Бруно сослался на свидетеля его давних юношеских настроений Доменико Ночера, преподававшего в 1572-1574 гг. учение Фомы Аквинского в школе монастыря св. Доменика в Неаполе, как раз в те годы, когда там учился Бруно. Ночера сразу же был вызван на допрос. Он подтвердил, что, встречаясь в Венеции, Бруно советовался с ним о намерении предстать перед папой со своими трудами.

И этот свидетель не подтвердил обвинений, содержащихся в доносах Мочениго. Пока что показания свидетелей ничего не подверждали, сам Бруно признавал свою вину в очень небольшом объеме, книги и рукописи, которые Мочениго передал вместе с вещами Бруно, составляли незначительную часть опубликованного и к тому же не были прочитаны ни членами трибунала, ни кем-либо по его поручению. Единственным документом следствия оставались доносы Мочениго. Ими Салюцци и руководствовался в своих допросах.

Третий допрос происходил 2 июня, через два дня после второго допроса. На нем председательствовал уже не Фускари, а другой сенатор - Себастиан Барбадико. В составе суда присутствовали все основные члены трибунала апостолический нунций, патриарх Венеции и несменяемый следователь-инквизитор Салюцци.