Джонни Тремейн - [67]

Сэм Адамс, мечтавший выспаться накануне своего отъезда в Филадельфию, слегка улыбался, кивая седой головой как бы в знак одобрения. Он скучал. Не всё ли равно, думал он, что скажет Джеймс Отис, даже если на него и нашло просветление?

Но ясное, отзывчивое лицо Джозефа Уоррена пылало. Казалось, факел, о котором говорил Отис, отражался в его глазах.

— Мы счастливые люди, — сказал он вполголоса, — ибо нам есть за что умирать. Не всякому поколению выпадает эта честь.

— Наполни мне кружку, мальчик, — сказал Отис, обращаясь к Джонни.

Он выпил её до дна, вытер рот тыльной стороной ладони и только тогда снова заговорил. Все молча ждали. Он всех словно околдовал — и не впервой!

— Говорят, — начал он, — что я потерял свой ум после того, как этот чиновник на таможне стукнул меня по голове. Ведь вы так думаете, мистер Сэм Адамс, не правда ли?

— Что вы, мистер Отис!

— Иные из нас отдадут свой разум, — продолжал он, — иные — имущество. Слышите, Джон Хэнкок, имущество! Или жалко? Отдавать свои серебряные сервизы, выезд, коней, золотые пуговицы на расшитых камзолах и кое что ещё…

Хэнкок взглянул Отису прямо в лицо, и Джонни ощутил вдруг прилив тёплого чувства к нему.

— Я готов, — сказал Джон Хэнкок. — Обойдусь без всего этого.

— А тебе, Поль Ревир, которого бог создал для серебра, а не для войны, тебе придётся отказаться от своего серебряного литья, от любимого дела.

Ревир улыбнулся:

— Всему своё время. Время лить серебро и время лить пушки. Если это и не сказано в священном писании, то по недосмотру.

— Доктор Уоррен, у вас молодая семья. Вы отлично понимаете: если вас убьют, ваши близкие могут умереть с голоду.

Уоррен отвечал:

— Я знаю. Я думал об этом.

— А ты, Джон Адамс? У тебя, я заметил, набирается изрядное число клиентов — из тех, кстати, что ты отбил у меня. Ну, да ладно! Каждый отдаст что может, а некоторые, — тут он посмотрел в упор на Рэба, — некоторые отдадут свою жизнь. Все годы своей несостоявшейся зрелости. Умереть молодым — это не только умереть; это значит — потерять большую часть своей жизни.

Рэб смотрел Отису прямо в глаза. Он стоял, скрестив руки на груди. Голова его слегка откинулась назад, рот чуть раскрылся, словно он хотел что-то сказать. Но он не проронил ни слова.

— Да и ты, мой старый друг — или старый враг? Как мне назвать тебя, Сэм Адамс? Даже ты отдашь лучшее, что у тебя есть, — твою страсть к интриге. Отправляйся себе в Филадельфию. Пускай им пыль в глаза, нажимай на все кнопки, дёргай за все проволочки. Ступай, ступай! И да сохранит тебя бог. Ты нам нужен, Сэм! Мы должны пойти войной. Ты будешь играть предназначенную тебе роль… — но за что мы воюем… о том тебе не дано знать.

Джеймс Отис встал, голова его почти касалась балок, которые пересекали потолок чердака, придавая ему форму шалаша. Отис раскинул руки.

— Всё гораздо проще, чем вы думаете, — сказал он. Он поднял руки и упёрся ими в балки. — Мы отдаём всё, что имеем, — жизнь, имущество, спокойствие, своё уменье, — мы сражаемся и умираем за самое простое: за то, чтобы человек мог выпрямиться во весь свой рост.

Он коротко кивнул головой и исчез.

Джонни стоял рядом с Рэбом. Ему стало не по себе, когда мистер Отис сказал: «иные отдадут свою жизнь» — и посмотрел в упор на Рэба. Отдать жизнь за то, чтобы «человек мог выпрямиться во весь свой рост».

Сэм Адамс снова оказался в центре внимания. Он опять стал застёгивать свой сюртук, собираясь уходить, но на прощание повернулся к Ревиру:

— Ну вот, теперь, когда он ушёл, мы можем с вами обсудить предложенную вами систему разведки в Бостоне.

Поль Ревир, как и друг его Джозеф Уоррен, всё ещё находился под обаянием Джеймса Отиса.

— Я никогда не думал об этом так, — сказал он, не отвечая на слова Сэма Адамса. — Мой отец, как вы знаете, был вынужден бежать из Франции из-за тамошней тирании. Он был тогда ребёнком. Я буду сражаться за этого ребёнка… чтобы ни один запуганный ребёнок не был вынужден бежать из своей страны ни из-за своей расовой принадлежности, ни из-за вероисповедания.

Но он тут же взял себя в руки и принялся в ответ на замечание Сэма Адамса развивать свою мысль о том, как наладить разведку.

В ту ночь Джонни слышал, как Рэб, обычно спавший как сурок, ворочался с боку на бок.

— Джонни, — окликнул он его наконец, — ты не спишь?

— Нет.

— Как это он сказал?

— «Чтобы человек мог выпрямиться во весь свой рост».

Рэб вздохнул и перестал ворочаться. Через несколько минут он уснул. И, как это часто случалось и прежде, младший из двух мальчиков долго ещё лежал в темноте с широко открытыми глазами.

«Чтобы человек мог встать во весь свой рост».

Он никогда не забудет Отиса, как он стоял, упёршись руками в балки, которые мешали ему выпрямиться во весь его рост.

Чтобы человек мог выпрямиться, только и всего.

И это странное новое солнце, поднимающееся с запада! Солнце, которое озарит мир будущего.

IX. Красный поток

1

В ту осень Поль Ревир наладил систему разведки. Он сколотил ядро, собрав со всех концов Бостона человек тридцать ремесленников, преимущественно мастеров. У каждого из них под началом были ученики и подручные, те имели многочисленных друзей, а у друзей, в свою очередь, были друзья. Таким образом паутина, сотканная из глаз и ушей, была настолько разветвлённой, что стоило какому-нибудь английскому солдату сказать, что он намерен купаться в крови янки, стоило парочке молодых офицеров подвыпить в «Чёрной королеве» и вилкой на скатерти начертать план кампании, родившийся в их хмельных головах, как это тут же становилось известным. Разведчики Ревира замечали, какие именно полки и в какой именно части Бостона несут караульную службу, какие укрепления возводит Гейдж для защиты своих солдат на случай, «если ворвётся провинция».