Джонни Д. Враги общества - [158]

Слава Диллинджера росла, и его имя неизбежно должно было стать объектом политических дебатов. Он уже был любимым персонажем лондонских таблоидов, а в Германии нацистская пропаганда приводила его имя в качестве аргумента за то, что преступников следует повсеместно стерилизовать. В Вашингтоне министр юстиции Гомер Каммингс использовал имя Диллинджера для проталкивания ряда антикриминальных законов, в том числе закона о том, что убийство федерального агента является федеральным преступлением (принятия такого закона Гувер добивался много лет). Законы прошли через палату представителей конгресса 5 мая, хотя некоторые сенаторы-республиканцы и продолжали критиковать ФБР. Давление на администрацию Рузвельта росло. Уилл Роджерс писал: «Похоже, демократы не выиграют осенние выборы, если Диллинджер не будет пойман».

Дело дошло до самого президента. Не упоминая имени Диллинджера, Рузвельт призвал радиослушателей к сотрудничеству с властями в целях искоренения бандитизма: «Укрепление правопорядка и уничтожение гангстеров не может проводиться эффективно, если значительная часть публики благоволит известным преступникам или аплодирует тем, кто пытается романтизировать преступления».

Каждый день приходили новые сообщения о том, что кто-то видел Диллинджера, и почти все они были ложными. Луис Пикетт 4 мая просто пошутил в интервью с репортером, и сразу после этого обрушилась лавина сообщений о том, что Диллинджер собрался уехать в Англию. Канадские, британские и американские власти обыскали десятки трансатлантических пароходов, и, конечно, никого не нашли. Каждое утро люди Пёрвиса отправлялись в очередной город проверить сообщение о том, что там находится Диллинджер, и каждый вечер возвращались к себе на девятнадцати этаж, вымотанные и мрачные. Двое агентов расследовали ограбление в Фостории, но так и не пришли к убеждению, что это было дело рук Диллинджера; его участие в этом преступлении ФБР подтвердило только через два месяца. Неизвестный сообщил, что Диллинджер получает кодированные послания с пиратской радиостанции, и агенты принялись за проверку. Потом подобных сообщений стало много, но ФБР так и не нашло никакой радиостанции.

Пёрвис возлагал самые большие надежды на засаду, оставленную в доме Одри Расса в Форт-Уэйне. Для агентов, которые там по очереди сменяли друг друга, пребывание в этом доме стало настоящим кошмаром. Сложности создавала миссис Расс с ее, как писал один из агентов, «неприятным и алчным характером». Джон Маклафлин в одном из докладов называет ее «безумной». Миссис Расс жаловалась: то фэбээровцы плюнули на пол в ее доме, то поцарапали ее рояль, то якобы стреляли через окно. Ей платили 2 доллара 50 центов в день за проживание, однако она в какой-то момент потребовала повысить плату до 3 долларов, и это требование было удовлетворено. «Ее главное желание, похоже, состояло в том, чтобы получить с агентов как можно больше денег и при этом давать им как можно меньше еды», — жаловался Маклафлин. День проходил за днем, но ни Ван Митер, ни Диллинджер не появлялись, и фэбээровцы заподозрили, что миссис Расс нарочно выдумала всю эту историю, чтобы привлечь богатых постояльцев из правительственной организации.[292]

В Морсвилле люди Эрла Коннелли держали ферму Диллинджеров под круглосуточным наблюдением, но никто уже не верил в то, что бандит скоро сюда вернется. Отчаявшийся Пёрвис разослал агентов допросить всех, кто когда-либо знал Диллинджера, в том числе и его напарника по преступлениям прошлого лета, несовершеннолетнего Уильяма Шоу, а также Мэри Лонгнейкер — девушку из Дейтона, у которой был с Диллинджером роман. Другие агенты отыскивали дружков детства Малыша Нельсона и бывших подружек Томми Кэррблла. Но ничего полезного у них узнать не удалось. В настоящий момент в руках Пёрвиса не было ни одной нити. Абсолютно ничего.

В течение двух недель Диллинджер и Ван Митер разъезжали, ночуя в своем передвижном укрытии — красном фургоне. Если они хотели помыться или просто уставали от ночевок в грузовике, то останавливались в туристических кемпингах. Однажды они провели несколько ночей в коттедже в пригороде Кроун-Пойнта.

Путешествия на красном грузовике все еще продолжались, когда 19 мая Диллинджер возобновил утерянный было контакт с О'Лири. Помощник адвоката приехал в таверну на окраине Чикаго, а с наступлением темноты там появился и Диллинджер. О'Лири ехал за грузовиком, пока тот не остановился у обочины в пустынном месте. Диллинджер был болен. О'Лири показалось, что у него была температура около 104 градусов по Фаренгейту.^{77} Помощник адвоката пересел в грузовик, и они некоторое время кружили по проселочным дорогам. Диллинджер вел машину и говорил, а Ван Митер сидел с автоматом в руках и посматривал в окна. Настроение Диллинджера было безрадостное. Ему требовался врач, но он не решался пойти ни к одному знакомому доктору. Он спросил о том, как дела у Билли Фрешетт. Суд по обвинению ее в укрывательстве преступника как Раз шел в Сент-Поле. Он спрашивал и о возможности сделать пластическую операцию, по-прежнему надеясь, что Пикетт может ему это устроить. Когда они вернулись к месту, где стояла машина О'Лири, он попросил помощника адвоката приехать завтра еще раз на это место с лекарствами и сиропом от кашля.