Джон Сильвер: возвращение на остров Сокровищ - [92]

Команды «Линды-Марии» и «Евангелины» высадились на остров. Я велел тем, кто был со мной, держать языки за зубами касательно слов Соломона.

Эдвард стоял на носу своей шлюпки. На нем были синие брюки и та самая алая шляпа с пером да еще парчовый камзол. Я обнял его за плечи.

— Неужто это мой Эдвард? — воскликнул я. — Эдвард Пич? Да ты вылитый лорд, приятель.

Черная лента перехватывала его длинные локоны. Еще он отрастил бороду, если можно так называть редкую поросль на подбородке, но если бы не она, дай ему трость и отправь по Хай-стрит — и всяк горожанин отсалютовал бы ему как знатной особе.

— Так и есть, — отрезал он. — Давно не виделись, Сильвер. Надо бы кое-что обсудить.

Дело шло к убийству, но у меня было преимущество перед нашим денди. Он не знал, что я выяснил его настоящее имя и причину, по которой король сжег дотла его дом. Впрочем, рассказ об этом я мог приберечь напоследок — когда насадил бы старого дружка на шпагу. Сначала расправа, потом разговоры — таков мой девиз. Пирату следует убивать каждый день — перед завтраком, для улучшения аппетита. Впрочем, и после ужина тоже неплохо — способствует пищеварению.

— Твои люди побили трофейные бочки, — сказал Эдвард. — Это мы напали на бристольца.

— И успешно. — Я хлопнул его по спине. — Познакомь меня с командой. Такие ребята заслуживают похвалы.

— А как же бочки?

Я сказал Эдварду, что теперь в них плещется только морская вода, и раз меж нами был уговор делить все поровну, мы поделим эту воду. Еще я добавил, что «Счастливчик» шел за мной от самого Бристоля, а Эдвард поведал о том, как погнался за ним и попал к острову. Я, в свою очередь, рассказал, что Бонс, будучи на берегу, нарушил последнюю пиратскую клятву — растрепал о сокровище.

— Значит, это тот самый остров? — спросил Эдвард.

— Если и так, я нашел здесь одних мертвецов.

Эдвард как будто обрадовался.

«Линда-Мария» и «Евангелина» кружили напротив друг друга, поскольку ни я, ни он не дали приказа отдать якорь и крепить концы, но это было не важно, поскольку наши люди уже гребли к берегу. Еще будет время связать корабли и перебросить трап, чтобы отпраздновать кровавую победу.

Ну и жаркий же тогда выдался денек, доложу я тебе! Эдвард, обмахиваясь шляпой, шепнул мне, что команда «Евангелины» — жадный сброд. Я похвалил его за выбор людей и, между прочим, признался, что скрыл от него одну тайну, после чего выдернул перо у него из шляпы и бросил на песок. Один пират с «Евангелины» — Адам Флэнинг, кажись, его звали на родине — подобрал перо и вручил Эдварду. Я решил подшутить над старинным приятелем.

— Отгадай загадку: в карман он не влезет, — говорю. — Ты даже не сможешь его унести, хотя он дорогого стоит. Когда увидишь, можешь со мной поспорить. Что бы ты дал за него не глядя? По половинам не продается. Да и половина тебе и не поможет. Ну как?

— Уж в загадках мы разбираемся, верно, Сильвер? — Он расправил камзол. — Дорогого стоит. И с собой не унесешь. Должно быть, что-то крупное. — Он хлопнул себя шляпой по колену и улыбнулся, но ничего не сказал.

— Что поставишь на бочку? — спросил я его. Пока он обдумывал ответ, я выхватил у него шляпу и бросил в воду. — Ну же, твои заявки?

Эдвард смотрел, как шляпу выносит на отмель.

Я сказал ему, что не стану принуждать старинного приятеля, и предложил взять меня под руку — помочь хромому. Когда он это сделал, я схватил его повыше кисти. Наши люди столпились вокруг.

— Шагай вперед, дружище, — сказал я ему.

Эдвард повеселел.

— А у тебя, гляжу, есть еще порох в пороховницах.

Мы пришли на поляну.

— Вот оно, твое сокровище, — сказал я Эдварду, указывая на Соломона, Они с Джимом изо всех сил пытались освободиться, но без толку.

— И это — мой клад? Да на кой черт он мне сдался?! — воскликнул Эдвард и швырнул в Соломона комком земли.

— Можешь его вздернуть в любую минуту, — ответил я, после чего ущипнул Эдварда за руку и шепотом добавил: — Он, кажется, кое-что знает о твоей Библии.

Соломон, едва завидев Эдварда, не стал спасать свою жизнь, а попросил отвезти Джима в Бристоль, напомнив, как однажды пощадил его, Эдварда, во время дуэли. Тот возразил, что его в упомянутый день ослепило солнце и корабль подбросило на волне.

— Я не разделю с тобой ни фартинга из своей добычи, — сказал мне Эдвард, пока Флэнинг отирался рядом. — Тебе нечего предложить, кроме ходячего проклятия и сопливого юнги. Я сполна с тобой расплатился за все эти годы. Евангелина ничего мне не стоила, поэтому я назвал корабль в ее честь. Твоя Мэри получила с меня за ночлег.

Я не понимал, о чем он толкует, и сообщил ему это.

Эдвард улыбнулся:

— Она дешевка, Сильвер, обычная подстилка. А я капитан «Кровавой Евангелины», и это — кровавый промысел.

— Моя Мэри просила меня остаться с ней в Каролине. У нее там земля, — возразил я.

— Вот уж не знал, что люди умеют лгать! — Он сшиб с меня шляпу и расхохотался — впервые на моей памяти. — Да у нее кто только не перебывал. Даже Пью. Только Бонс не был — то ли спьяну, то ли от избытка верности. Должен отдать тебе честь, Сильвер, она была весьма услужлива.

— Кровавый промысел, говоришь, — сказал я, готовясь выхватить шпагу. — Придержи язык, Эдвард. Довольно.