Джон Найтингейл. Истории о потустороннем - [24]

— Вот уже как три месяца, если мне не изменяет память. Мисс Эванс отлично справляется со своими обязанностями, и скажу Вам, доктор, что я не знаю более чуткого и терпеливого человека, чем Корделия Эванс. Перед сном я решил прогуляться по парку. В закатном сиянии цвета кленового сиропа уродливые голые деревья казались диковинными скульптурами из красного камня. Я бродил по запутанным тропинкам, то тут, то там натыкаясь на одинокие лавочки и беседки, разбросанные в беспорядке без какой-либо системы. Однако стоит сказать, что мне понравилось это ощущение заброшенности и дикости. Когда очертания дома терялись в тенях за стеной деревьев, легко можно было представить себя в лесу, наедине с природой и одиночеством. Тени все более удлинялись, диск солнца уже давно скрылся за горизонтом, и сумерки стремительно опустились на парк. Я как раз направлялся обратно, к дому, как услышал тихий плач. Звук то затихал, то вновь усиливался, что я не сдержал любопытства и свернул с тропинки в сторону, где мне показались очертания маленькой беседки.

— Эй, кто здесь? — позвал я, — С Вами все в порядке? Я вошел в беседку, но никого там не застал, хотя поклясться готов, только что здесь кто-то был, на полу я заметил грязь.

Будь она в беседке давно, она бы непременно засохла. Перебирая в уме всех известных мне женщин в поместье, я добрел до дома, поднялся в свою комнату и очень скоро заснул. Не сказать, что мне снилось что-то особенно, из ряда вон выходящее, однако проснулся я совершенно разбитым, будто и не ложился вовсе. Леди Офелия не преминула добавить мне головной боли. Едва я, в назначенный час, вошел в ее комнату, естественно, предварительно постучавшись, она подняла дикий ор, и только усилия незаменимой и незаметной мисс Эванс помогли слегка утихомирить старушку.

— Мадам, мадам, Вам нельзя так волноваться! — чуткие белые руки сиделки порхали над одеялом, больше успокаивая вздорную госпожу, чем поправляя складки ткани, — Вот так, все хорошо. Я почувствовал себя лишним, что было чертовски глупо, ведь я пришел выполнять порученную мне работу. Мисс Эванс поманила меня в сторону и, приблизив свое лицо к моему, тихо сказала:

— Она приняла Вас за своего погибшего мужа. Проявите чуткость, у бедняжки непростой характер. Я поразился тому, с какой теплотой и пониманием относится она к своей хозяйке, которая, я своими глазами видел, обращалась с ней более чем грубо. И, напустив на себя добродушный и вежливый вид, я приступил к работе. Сведения, полученные от моего предшественника, полностью подтвердились — леди Офелия страдала от тяжелейшего сердечного недуга, что было, впрочем, вполне объяснимо ее возрастом. Но кроме этих очевидных симптомов я обратил внимание и на некие иные странности. Когда старушка задремала, я поинтересовался у сиделки, как часто ее госпоже мерещится покойник.

— Уже с месяц, может больше, — мисс Эванс грустно вздохнула, — Он упал с лестницы и насмерть разбился около пятнадцати лет назад. Жуткая трагедия, доктор. Сэр Уильям тогда был еще совсем юным, а леди Офелия, как говорят, держалась с достоинством, но с возрастом пережитое горе дало о себе знать. Она хорошая женщина, просто одинокая… Мы дружно вздрогнули, когда где-то рядом зазвенело, разбиваясь, стекло. Я подскочил к двери и увидел в коридоре горничную Люси. У ее ног валялся поднос и гора осколков.

— Простите! — воскликнула девушка и залилась краской, — Я несла госпоже завтрак и… О Пресвятая Дева! Что я натворила! Я нагнулся, чтобы помочь бедняжке, и тут звон повторился. Из спальни выскочила перепуганная мисс Эванс. По ее щекам стекала кровь. Люси взвизгнула и, позабыв о подносе, бросилась бежать.

— Господи, что с Вами случилось?! — я осторожно исследовал порезы на коже женщины, — Когда вы успели порезаться? Из-за плача ей трудно было говорить, но я понял, что стекло в окне, возле которого она стояла, внезапно лопнуло прямо в тот момент, когда сиделка повернулась к нему, чтобы опустить шторы. И в довершение безумного утра пробудилась леди Офелия и при виде разбросанных по ковру осколков громко закричала, поминая покойного мужа. Похоже, мое пребывание в поместье Лайнс-Холл обещало быть не таким уж заурядным. И подобно сыщику-любителю из произведений современных писателей решил докопаться до истинных причин происходящих здесь странных явлений. Однако даже вымышленному гению дедукции всегда был нужен помощник. Я столкнулся с этим фактом тогда, когда после завтрака зашел на кухню, побеседовать с прислугой. Опыт подсказывал мне, что там я могу узнать много интересного. Кухарка, дородная краснощекая женщина с руками кузнеца и глазами ягненка, при упоминании леди Офелии быстро перекрестилась:

— Госпоже ничем не угодишь. То недосолено, то пересолено.

Столько хороших продуктов каждый день переводится, сказать страшно.

— Да-да, — подтвердил парнишка-поваренок, — Страшное дело, — но тут же был выпровожен вон, чтобы не мешался. Очень скоро вокруг меня собрались все служащие, от горничной до садовника, непонятно чем занимающегося, судя по состоянию парка. И все они в один голос жаловались мне на леди Офелию.