Джон Мильтон. Его жизнь и литературная деятельность - [25]

Целомудренная любовь доставляет супругам высочайшие из земных наслаждений: «Придя ко входу сельского и мирного своего жилища и возведя очи к небу, прародители поклонились Богу, сотворившему беспредельную твердь, воздух, землю, светоносный шар луны и полюс, усеянный звездами». «Ты, – молились они, – сотворил преходящий день, который провели мы в трудах, Тобою нам предписанных и приятных для нас при взаимной помощи и любви, соединяющей сердца наши. Ты увенчал наше блаженство, поселив нас в прекраснейшем вертограде. Обилие щедрот Твоих превосходит наши нужды; мы не можем пользоваться всеми дарами Твоими, но Ты обещал даровать нам племя, которое наполнит этот мир и вместе с нами прославит безмерную благость Твою как в час пробуждения, так и теперь, когда ночь призывает нас ко сну – дару Твоей мудрости…» «По окончании этой чистой и единодушной молитвы, произнесенной без всяких обрядов, супруги, держа друг друга за руки, вошли в кущу, скрылись в самом уединенном месте и возлегли на ложе. Удалитесь вы, порицающие чистейшее, законнейшее наслаждение, которое освящено благословением небесным! Творец повелевает населять землю. Кто же может возбранить наслаждения чистой любви?»

Здесь торжественный гимн выливается из-под пера Мильтона во славу этой чистой любви.

«Благословляю тебя, – восклицает он, – супружеская любовь, истинный источник жизни! Бесстыдный сластолюбец изгнан был Тобою из общества людей и принужден скитаться между животными! Ты одна освещаешь и укрепляешь союз крови и ты первая поселила нежность в сердцах родителей, детей и братии. О, неиссякаемый источник семейного счастья! Горе тому, кто изображает тебя красками порока или стыда и почитает тебя недостойным для человека. Ложе твое нескверно! И патриархи минувших веков, и благочестивые мужи наших времен утоляли любовную жажду свою чистыми твоими водами! Для тебя, супружеская жизнь, любовь имеет лишь одни золотые стрелы, возжигает неугасимый светильник радости и парит над тобой, мерно рассекая воздух пурпуровыми крылами. Ты таишься под сенью их. С тобой одной любовь царствует и наслаждается. От тебя удалены лживые улыбки наемной красавицы, скучные и холодные ласки; от тебя удалены отвратительное сладострастие пышных чертогов, шумные пляски – личина глупости, ночные пиршества и безумные песни, которыми легкомысленный юноша увеселяет гордую прелестницу, заслуживающую одно презрение…»

После этого величественного гимна Мильтон возвращается к Адаму и Еве: «Супруги предались сну при пении птиц; цветущий свод оросил их благоуханием роз, оживших от прохлады утренней зари. Почивай же спокойно, счастливая чета!..»

О других действующих лицах поэмы говорить не приходится. Вместо прародителя Адама, как давно уже совершенно верно замечено критикой, вышел благопристойный джентльмен XVII века, с пуританским складом мыслей, несколько резонер, которому недостает лишь костюма, чтобы отправиться в клуб или парламент. Неудачны фигуры Ангелов и самого Бога-Отца; лишь внешней притягательной силой и запасом благоразумных высоконравственных сентенций отличается Искупитель в «Возвращенном Рае». Недостатки эти настолько очевидны, что бросаются в глаза каждому: в Мильтоне моралист то и дело побеждает художника и лишь в некоторых особо счастливых местах оба согласно идут рука об руку. Но все же 200 с лишним лет не уменьшили славы Мильтона как поэта, а увеличили ее, и несомненно, что в XIX веке у «Потерянного Рая» гораздо более читателей, чем в XVII или XVIII. Лишь невообразимые трудности, стоящие перед переводчиками, не позволяют «Потерянному Раю» добиться самого широкого всемирного распространения, но даже и несовершенные, иногда прямо никуда негодные переводы читаются не без усердия, – как, например, у нас, в России. Причины такого громадного исторического успеха поэмы мы и постараемся выяснить.

Не буду долго останавливаться на том слишком очевидном обстоятельстве, что «Потерянный Рай» заключает в себе массу отдельных мест, полных поэтической силы и красоты. Откройте любую страницу, и при малейшем внимании вы найдете в ней или образ, такой рельефный, что он просится на полотно, или описание природы, расстилающееся перед вами как величавый пейзаж, или глубокую мысль, невольно заставляющую призадуматься. Позволю себе привести небольшую картину солнечного заката. Кстати, недурен и русский стихотворный перевод:

Садилось солнце. Золото и пурпур

Залили облака, стоявшие толпой

Вокруг его престола на закате…

Вот вечер наступил, и серый сумрак

На все набросил свой таинственный покров.

Вослед ему молчание спешило,

И зверь, и птица удалились на покой:

Одни – к своим муравчатым постелям,

Другие – в гнезда… Только соловей

Всю ночь не спал и песню пел любви,

А восхищенное безмолвие ему внимало.

И вскоре свод небесный засиял

Живыми яхонтами. Геспер,

Вождь звездной армии, яснее всех блистал,

Пока царица ночи, томная луна,

Во всем величии из облаков не вышла

И пред ее чистейшим светом

Свет всякий не померк, когда она

Все серебристой мантией одела…

Подобные перлы украшают чуть ли не каждую страницу «Потерянного Рая», и задумчивая, спокойная красота описаний природы у Мильтона так же освещает душу человеческую, как и сама природа.