Джон Кеннеди - [66]

Этот вопрос не стоял столь остро до того, как Кеннеди стал президентом. Его открыто демонстрируемое мнение по расовому вопросу было частью взглядов его партии, но его истинная важность была для него не столь очевидной. Часто посещая Вашингтон до 1947 года и впоследствии став его постоянным жителем, регулярно совершая поездки во Флориду, объездив всю страну, будучи кандидатом, он вынес для себя убеждение, что система белого превосходства неверна, жестока, смешна и невыносима. Но он не знал о жизни негров (как затем предпочли называть этих людей) кроме того, что они могут быть слугами или политическими деятелями. Он поддерживал их сторону, но также считал необходимым работать с белыми лидерами Юга, уважая их мнения и интересы (это отношение объясняет, почему он был столь расположен к демократам-южанам в 1960 году). Он не отождествлял себя с афроамериканцами (число черных избирателей в Массачусетсе было мало). Он был способен на неожиданные всплески щедрости и лидерства, например, когда позвонил Коретте Кинг во время кампании 1960 года, но он не смотрел на Соединенные Штаты с точки зрения афроамериканцев, с которой, кстати, он и не очень хорошо был знаком, его брат Бобби позже сказал об этом времени: «Я не потерял много сна из-за черных, я не думал о них много, я не знал обо всей несправедливости»[239], и Джек мог сказать о себе то же самое. Мир Кеннеди был удобен, состоял из северян и белых. Расовый вопрос не был настоятелен для Джека. Он считал, что большинство насущных проблем, с которыми он столкнулся в 1961 году, связаны с внешней политикой. Он думал, что сегрегация приобретает большой смысл для президентов потому, что для Соединенных Штатов становится невозможным играть роль знамени демократии, в то время как на трети их территории преобладает система ужасающей несправедливости. Он полагал, что его вклад во внешнюю политику определит исход выборов 1954 года и что его переизбрание окажется невозможным, если он отдалится от белого Юга. Но он также не хотел, чтобы события направляли его действия. Президент должен быть хозяином положения.

Но Соединенные Штаты уже стояли на пороге революции. Это слово с легкостью используют историки, как и остальные, и если оно что-нибудь обозначает, то в нашем случае подходит как нельзя более. История негров продолжительна, сложна и далека от окончания, но лучше всего может быть понята через свое развитие, прошедшее четыре фазы. Первая фаза — это насильственный вывоз рабочей силы из Африки, постепенно превратившийся в пресловутую работорговлю в Атлантике, что, в свою очередь, сформировало общество рабов, которое набрало силу, стало прочным и одновременно подверглось наибольшему угнетению в конце XVIII века. Затем последовал период лихорадочной экспансии, во время которого, тем не менее, начали развиваться силы, разрушающие рабство; гражданская война явилась кульминацией и закономерным окончанием этой фазы. На третьей фазе повторилось то же самое: утвердилась новая система расового угнетения (не только на Юге, в своем наихудшем варианте), которая спустя почти век (включавший в себя президентство Кеннеди) была готова рассыпаться в прах. После периода Второй реконструкции черные американцы, которые в XIX веке помогали уничтожать рабство, могли сказать, что в XX веке они добились гражданства и политического равенства. Началась четвертая фаза, но было весьма очевидно, что работа по завоеванию существенного социального и экономического равенства будет завершена только в XXI веке; имея с 1973 года[240] постепенный экономический рост, необходимые усилия могли стать слишком большими и затянувшимися, как и в предыдущие периоды. И все же не следовало отчаиваться, так как в XIX и XX столетиях необходимая энергия наконец была приобретена, и она придала социальным преобразованиям удивительную скорость, что и можно назвать революцией.

Медленно появлялась возможность свергнуть старый порядок на Юге, по крайней мере немного, начиная со второго периода пребывания Эйзенхауэра у власти. Препятствия были огромны. Здание структуры белого превосходства было пугающе большим; за двумя незначительными исключениями (Истес Кефаувер[241], Альберт Гор-ст., Линдон Джонсон и Клод Пеппер были теми немногими, кто это понимал и глубоко разделял эту мысль), существовало опасное меньшинство воинствующих расистов, готовых убивать, стрелять, калечить и жечь, чтобы поддержать систему; белое большинство, сравнительно пассивное, тем не менее было готово поддержать единой командой цели и проигнорировать методы этого меньшинства; легальная система — местная, государственная или чаще федеральная — оставалась частью сегрегационистской структуры; экономическая власть находилась непосредственно в руках белых; культура Юга молчаливо соглашалась пребывать в статус-кво, который включал в себя вечный страх, смирение и лишения для всех черных американцев, даже если они составляли большинство местного населения или если достигли какой-то степени экономической независимости[242]. Черные жили под постоянной угрозой, им также был закрыт доступ к получению образования, работы и жилья — всех основных завоеваний, предоставляемых американцам. Что касается остального, то не все в Соединенных Штатах было так плохо, но оставалось достаточно много глубоких расовых предрассудков, которые не допускали какого-либо прогресса по отношению к афроамериканцам; именно на Севере движение за гражданские права потерпело в конце концов поражение. Но прежде оно победило на Юге.