Джон Кеннеди - [46]
До отставки, будучи в Сенате, Рибикофф жаловался, что «система образования для этой нации еще не так совершенна»[157]. Кеннеди отказывался так считать, и в 1963 году послал другой билль об образовании. Он пошел еще на две уступки оппозиции: он отказался от текущих планов помочь школам и обеспечить стипендии нуждающимся студентам колледжей. Его билль 1963 года касался исключительно средств высшего образования. И он прошел. Обе стороны скорее испытывали стыд за себя, а кризис в образовании был глубок, как никогда. Католики отозвали свою оппозицию, так как их колледж и университеты могли получать средства от фондов, не входя в противоречие с биллем: и Уэйн Морс, проводя закон через Сенат, ловко отвел угрозу обструкции со стороны южан. Билль был подписан в закон до Рождества; как заметил президент Джонсон, заслуга в этом принадлежит прежде всего президенту Кеннеди. Но Кеннеди погиб, и выборы в 1964 году, когда демократы завоевали 37 мест в Палате Представителей, вызвали ряд мер помощи школам Америки, которые он хотел воплотить в жизнь. Взаимоотношения с конгрессом, хотя и являются главными при оценке лидерства президента внутри страны, ни в коей мере не являются единственными. Ни на минуту ни одни президент не может забыть, что за очертаниями Вашингтона существует такая непредсказуемая реальность, как американский народ; гораздо ближе находятся магнаты общества. Ни один президент не может надеяться доставлять удовольствие всегда и всем, удовлетворять любой интерес моментально; конечно, некоторые президенты успешно построили карьеру, выбирая «нужных» врагов и борясь с ними: но хорошо работающее правительство Соединенных Штатов требует, чтобы современный президент выработал некоторую стабильность в своих отношениях с церквами, корпорациями и внушительными государственными объединениями (если остановиться на каких-либо трех примерах). Конечно, чтобы понять Кеннеди, надо просмотреть его записи по всем этим вопросам, а также проследить, как он пришел к победе и удержал доверие своих избирателей.
Возможно, самым сложным партнером в медленном танце демократии были интересы бизнеса. Отчасти этому способствовала традиция Демократической партии. Лидеры американского бизнеса всегда хотели взять на себя вину за крах 1929 года и последовавшую затем Депрессию, и во времена Рузвельта и Трумэна богатство демократов стало предметом регулярных публичных разоблачений как «преступников с большими доходами», чья жадность и незаконные действия привели американский народ к бедности. В 50-х годах это уже не имело смысла. К добру или нет, но то, что Рузвельт назвал «американской системой дохода», выжило (отчасти благодаря его собственной политике), корпорации вновь обрели уверенность в себе и большую часть своего влияния, и теперь задачей правительства США было убедиться, что система работает с наиболее возможной выгодой. Эдлей Стивенсон был первым национальным демократическим лидером, попытавшимся пойти на сближение с большим бизнесом, и неудивительно, что Кеннеди, который своим высоким положением был обязан отцу-бизнесмену, был готов двинуть это большое дело дальше. Одним из его первых действий в качестве президента было предложение направить значительные «инвестиционные кредиты» туда, где модернизировались заводы или строились новые предприятия. Эти суммы могли не облагаться налогом. Этот проект был одним из президентских планов, чтобы сделать экономику США полностью конкурентоспособной на мировом рынке, и он ожидал, что люди бизнеса останутся довольны. Ни один президент-республиканец не осмелился бы столь открыто благоволить к интересам бизнеса.
Ответом в лучшем случае было недовольство. Кеннеди не следовало ожидать чего-то иного. Американские финансисты, промышленники и торговцы, вопреки своим претензиям, оказались удивительно глухи к политике. По большей части очень консервативные, они судили обо всем сквозь призму идеологии (которая оборачивалась любой несусветностью, о чем на неделе разглагольствовал «Уолл-Стрит Джорнэл»), и плохо понимали мотивы и действия других людей. Непоколебимо убежденные в своей правоте и способности, они не умели осознать свои время от времени проявляющиеся жадность и коррумпированность, как и у других смертных. Прекрасно разбираясь в своих делах, они не могли вот так просто понять, что существует и другой мир: они ошибались лишь отчасти. Они издавна питали предубеждение к искренним принципам. В 1961 году это означало, что к Кеннеди они отнеслись подозрительно, и их реакцией на инвестицию кредитов были два крайних вопроса: почему он не сделал для них больше и почему он вообще что-то для них сделал. Они были психологически неспособны поверить, что демократы могут дать им что-то хорошее, а республиканцы — сделать что-то плохое, хотя частичное предупреждение президента Эйзенхауэра против создания военно-промышленного комплекса было самым памятным из всего им сказанного, а Кеннеди, стараясь уменьшить налоги в бизнесе, открыто продолжил направление политики Эйзенхауэра.
