Джон Голсуорси. Собрание сочинений в 16 томах. Том 5 - [43]
Это еще больше расстроило ее.
«Но он очень красивый, — подумала она, — цветы у него, как звезды. Я не буду его вырывать. Оставлю его; наверно, он разрастется по всему саду; ну и пусть, мне все равно, потому что теперь все не так, как прежде, и прежние времена, наверно, уже никогда не вернутся».
XXVII
Шли дни, те длинные жаркие дни, когда с десяти часов утра над землей струится раскаленное марево, которое, как только солнце зайдет за горные вершины, сливается с золотыми небесами, зажигающими по всей земле дрожащие искорки.
При свете звезд эти искры гаснут, исчезают одна за другой со склонов; вечер спускается в долины, и под его прохладными крылами на землю нисходит покой. Но вот наступает ночь, и оживают сотни ночных голосков.
Подходила уже горячая пора сбора винограда, и все продолжалась — день за днем, ночь за ночью — борьба за жизнь Николаса Трефри. Проблески надежды сменились минутами отчаяния. Приезжали врачи, но мистер Трефри первого еще пустил к себе, а остальных отказался видеть.
— Незачем бросать деньги на ветер, — сказал он Дони, — если я и выкарабкаюсь, то уж, во всяком случае, не благодаря им.
Порой он несколько дней подряд не разрешал находиться в своей комнате никому, кроме Дони, Доминика и платной сиделки.
— Я лучше справляюсь со своей хворью, — сказал он Кристиан, — когда не вижу никого из вас. Не ходи сюда, девчурка моя, уж я как-нибудь сам ее одолею!
Если бы она могла помочь ему, то это бы ослабило нервное напряжение и боль ее сердца. По просьбе мистера Трефри его кровать переставили в угол, чтобы можно было отвернуться к стене. Так он лежал часами, не разговаривая ни с кем, и только просил пить.
Иногда Кристиан незаметно пробиралась в комнату и долго смотрела на него, прижимая руки к груди. По ночам, когда Грета спала, она беспокойно ворочалась с боку на бок, лихорадочно бормоча молитвы. Она часами просиживала за своим столиком в классной комнате и писала Гарцу письма, которые так и оставались неотправленными. Однажды она написала: «Я самое мерзкое существо на свете… я даже желала ему смерти!» Несколько минут спустя вошла мисс Нейлор и увидела; что она сидит, закрыв лицо руками. Кристиан вскочила; по щекам ее текли слезы. «Оставьте меня!» — закричала она и выбежала из комнаты. Позже она пробралась в комнату дяди и опустилась на пол у его кровати. Весь вечер она тихо сидела там, но больной ее не заметил. Наступила ночь, и ее едва уговорили уйти из комнаты.
Однажды мистер Трефри выразил желание видеть герра Пауля; и тот долго собирался с мужеством, прежде чем войти.
— У меня на лондонской квартире осталось несколько дюжин гордоновского хереса, Пауль, — сказал мистер Трефри. — Я буду рад, если ты его выпьешь. И вот еще… мой слуга Доминик. Я его не забыл в завещании, но ты присмотри за ним; для иностранца он малый неплохой, и возраст у него не цыплячий, но рано или поздно женщины приберут его к рукам. Вот и все, что я хотел сказать тебе. Пришли ко мне Кристиан.
Герр Пауль молча стоял у постели. Вдруг он сказал сквозь слезы:
— Дорогой мой! Мужайся! Все мы смертны! Ты поправишься!
Все утро он бродил по дому совершенно расстроенный:
— На него было страшно смотреть, понимаете, страшно! И железный человек не выдержал бы.
Когда Кристиан вошла, мистер Трефри приподнялся и долго смотрел на нее.
У него был грустный вид, и она чувствовала себя виноватой. Но в тот же день из комнаты больного сообщили, что ему стало лучше и боль уже несколько часов как утихла.
Теперь у всех в глазах пряталась улыбка, готовая при первом слове расцвести на губах. На кухне Барби расплакалась и, забыв про сковородку, сожгла жаркое. Доминик на радостях пропустил стаканчик кианти и последние капли выплеснул «на счастье». Слуги получили распоряжение накрыть стол для чая в саду под акациями, где всегда царила прохлада; и у всех было праздничное настроение. Даже герр Пауль не отлучался из дому. Но Кристиан не вышла к чаю. О болезни никто не говорил, словно боясь накликать беду.
Мисс Нейлор пошла за чем-то в дом и, вернувшись, сказала:
— За углом дома стоит какой-то незнакомый человек.
— Что вы говорите! — воскликнула миссис Диси. — Что ему нужно?
Мисс Нейлор покраснела.
— Я не спрашивала его. Я… я не знаю… порядочный ли он человек. Сюртук у него застегнут наглухо и, по-видимому, он без… воротничка.
— Пойди, деточка, спроси, что ему надо, — сказала Грете миссис Диси.
— Не знаю… я, право, не знаю, стоит ли Грете… — начала мисс Нейлор. — На нем высокие… сапоги…
Но Грета уже была возле незнакомца и, заложив руки за спину, внимательно рассматривала его.
— Что вам угодно? — спросила она, подойдя к нему.
Незнакомец сорвал с головы шапку.
— В этом доме нет звонка, — сказал он, гнусавя, — просто теряешься…
— Нет, звонок есть, — серьезно возразила Грета, — только он теперь не звонит, потому что мой дядя очень болен.
— Мне очень прискорбно слышать это. Я незнаком со здешними обитателями, но мне очень прискорбно слышать это. Мне бы хотелось поговорить с вашей сестрой, если та девушка, которая мне нужна, ваша сестра.
И лицо незнакомца залила краска.
— А вы не друг ли герра Гарца? — спросила Грета. — Если вы его друг, то, пожалуйста, пойдемте со мной и попейте чаю, а пока вы будете пить чай, я поищу Кристиан.
