Дживс и скользкий тип - [7]

Я застал ее поглощенной чтением Эрла Стенли Гарднера, которого она при моем появлении приветливо отложила.

– Ну-с, чучело, – проговорила она, – что тебя сюда принесло? Почему ты не закатился опять куда-нибудь с Гонорией Глоссоп, строя из себя южноамериканского кабальеро? Манкируешь?

Я ответил ей мирной улыбкой.

– Престарелая родственница, – объявил я, – я прибыл к вам с известием, что мы достигли конца пути. – И без дальнейшего предисловия стал излагать ей суть дела: – Вы выходили сегодня из дома?

– Да, ходила на прогулку. А что?

– И убедились, что погода просто прекрасная, верно? Ну прямо весна.

– Ты что, пришел поговорить о погоде?

– Сейчас вы поймете, что она имеет отношение к интересующему нас вопросу. Поскольку день сегодня так хорош, с ума сойти…

– Кое-кто и сошел.

– Как вы сказали?

– Я молчу. Продолжай.

– Так вот. Поскольку сегодня прекрасная погода, я решил выйти прогуляться в парке. И можете себе представить? Первое, что я там увидел, была Гонория. Сидит на скамейке у Серпантина. Я хотел было улизнуть, но -поздно. Она меня заметила, так что пришлось подрулить, сесть рядом и завязать разговор. Вдруг смотрю, подходит Блэр Эглстоун.

Увлеченная моим рассказом тетя Далия охнула:

– Он тебя увидел?

– Совершенно отчетливо.

– Значит, настал решающий миг! Если бы у тебя хватило ума, ты бы ее тут схватил и поцеловал.

Я снова с достоинством улыбнулся:

– Я так и сделал.

– Правда?

– Истинная правда. Заключил ее в объятия и нанес ей жаркий поцелуй.

– Что сказал на это Эглстоун?

– Не знаю, не слышал. Я сразу же рванул оттуда.

– Но он был свидетелем? Ты в этом уверен?

– А как же. Он находился всего в нескольких ярдах, и видимость была хорошая.

Мне нечасто приходится получать похвальные отзывы из уст сестры моего покойного отца, она всегда заботится о моем благе и потому подвергает меня жесточайшей критике. Но на этот раз она восхвалила меня до небес. Одно удовольствие было слушать.

– Ну, я думаю, дело сделано, – сказала она в заключение, отдав щедрую дань восторга моему уму и находчивости. – Я видела вчера Эглстоуна, и, когда я рассказала ему, как вы с Гонорией развлекаетесь и всюду бываете вдвоем. он стал похож на белобрысого Отелло. Кулаки сжаты, глаза мечут искры, и если он не скрежетал зубами, значит, я вообще не различаю звуков зубовного скрежета. Этот поцелуй послужит ему последним толчком. Вполне возможно, что он тогда же сделал ей предложение, как только избавился от твоего присутствия.

– Я именно на это и рассчитывал.

– Вот дьявольщина, – выругалась моя родоначальница, потому что в эту минуту зазвонил телефон и прервал нас, когда мы намеревались продолжить обсуждение, не прерываясь. Она сняла трубку, последовал продолжительный односторонний разговор. Односторонний в том смысле, что тетя Далия от себя прибавляла только «Ах!» и «Что?». Наконец тот или та, кто был на другом конце провода, высказал – или высказала – все, и тетя, положив трубку, обратила ко мне крайне озабоченное лицо.

– Это звонила Гонория, – сказала она.

– Вот как?

– Да. И ее рассказ представляет определенный интерес.

– Как там у них все сошло? В соответствии с планом?

– Не совсем.

– Что значит – не совсем?

– Начать с того, что, оказывается, Блэр Эглстоун, распаленный, по-видимому, моими вчерашними речами, о которых я тебе рассказывала, вчера же вечером сделал ей предложение.

– Да?

– И она приняла его.

– Прекрасно.

– Не так-то прекрасно.

– А что?

– А то, что он, увидев, как ты ее целуешь, обозлился и расторг помолвку.

– О господи!

– Это еще не все. Худшее сейчас услышишь. Теперь она говорит, что выйдет замуж за тебя. Что она сознает твои многочисленные недостатки, но верит, что ей удастся их исправить и сформировать тебя как личность, и, хотя ты не герой ее мечты, такая неотступная, долготерпеливая любовь должна быть вознаграждена. Судя по всему, ты там в парке перестарался. Эту опасность, по-видимому, следовало предвидеть.

Задолго до того, как она договорила, я уже снова дрожал как осиновый лист. Потрясенный, я смотрел на престарелую родственницу, выпучив глаза.

– Это… ужасно!

– Я же тебе сказала, что дела обстоят неважно.

– А вы не разыгрываете меня?

– Да нет, все – чистая правда.

– Тогда что же мне делать?

Она сердито пожала плечами.

– Меня не спрашивай, – сказала она. – Посоветуйся с Дживсом. Может быть, он что-нибудь придумает.

Хорошо ей, конечно, было говорить: «Посоветуйся с Дживсом», но сделать это оказалось не так легко, как она думала. По моим представлениям, посвятить Дживса во все, как говорится, безжалостные подробности – означало трепать имя женщины, а за такие вещи человека исключают из клубов и перестают с ним здороваться. С другой стороны, угодить в подобную ловушку и не обратиться к нему за помощью было бы полным безумием. Так что я долго размышлял и наконец сообразил, как действовать. Я крикнул его, и он возник передо мной со своим неизменным «Сэр?».

– Э-э, Дживс, – говорю я ему, – надеюсь, вы не лежали на диване с «Этикой» Спинозы или еще с чем-нибудь таким и я не оторвал вас от серьезных занятий? Не можете ли вы уделить мне минуту вашего бесценного времени?

– Конечно, сэр.

– У одного моего друга, которого я не буду называть, возникла серьезная проблема, и мне нужен ваш совет. Но сначала замечу, что это одна из тех деликатных проблем, когда не только имя друга должно остаться в тайне, но безымянным будет и весь остальной персонал. Другими словами, не будем называть имен. Вы меня понимаете?